Она посмотрела направо, где он так спокойно сидел в кресле рядом с ней, его пачка бумаг уже лежала на столе, чтобы показать, что он их прочитал.
— Эта последняя часть, касающаяся того, что я могу посчитать ваши усилия провальными…
Он пожал одним большим плечом.
— Раз я собираюсь наказать вас, если вы не оправдаете моих ожиданий, мне показалось, что я тоже должен быть наказан, если не смогу оправдать ваших.
— Ты веришь, что я не стану лгать просто для того, чтобы заполучить эту тысячу фунтов.
— Ты будешь лгать?
— Ну, нет.
— Тогда я не вижу проблемы.
— Условия кажутся несправедливыми. Они более выгодны для меня, чем для тебя.
— Ты знаешь, чего я хочу. Это не может быть измерено в монетах.
На краткий миг ей показалось, что он говорит не о том, чтобы выбраться из борделя, а о том, чтобы иметь ее. Каково это — быть желанной так отчаянно, так сильно? Быть потребностью, болью, которая пересиливает весь здравый смысл?
— Если ты смотришь на суммы, указанные в этом документе, — продолжил он, — и считаешь, что получаешь больше выгоды, уверяю тебя, это не так. Я готов подписать контракт. А ты?
Никогда в своей жизни она не подписывала юридический документ; никогда она не ставила свою подпись на чем-то, что связывало ее с другим человеком. Она всегда предполагала, что в первый раз это произойдет в тот день, когда она выйдет замуж и передаст свою жизнь мужу. Но она обеспечит себе свободу, подписав этот документ с этим мужчиной, чего брак бы ей не дал. Сделав глубокий вдох, она успокоила свои нервы.
— Да.
Она трижды обмакнула золотой кончик пера в чернильницу. Три раза она подписала свое имя. Три раза она наблюдала, как он делает то же самое. Затем адвокат в качестве свидетеля.
Когда они закончили, Бенедикт Тревлав посмотрел на нее с удовлетворением, отразившимся в его ониксовых глазах. — Дело сделано.
— Действительно, так и есть, — сказал мистер Беквит, аккуратно сложив два документа, один, два раза, и вручая им по одному.
Она положила свой в ридикюль. Бенедикт спрятал свой во внутренний карман куртки и встал. Она последовала его примеру, в результате чего мистер Беквит тоже поднялся на ноги.
— Прежде чем вы уйдете, мистер Тревлав, раз уж вы здесь, и если вы не сочтете это навязчивым, я хотел бы спросить, не будете ли вы так добры, — он выдвинул ящик стола, достал книгу и положил ее на стол, — подписать ваш роман для жены. Ей он очень понравился.
Ошеломленная Алтея подумала, не разговаривает ли он с кем-то, кто вошел в комнату незамеченным. Хотя мистер Беквит обратился к нему по имени, она не могла поверить в то, что Бенедикт Тревлав был писателем.
Но Бенедикт взял книгу и перо, которым всего несколько мгновений назад подписал их соглашение.
— Есть ли что-то конкретное, что вы хотели бы, чтобы я написал?
— Я оставлю это на усмотрение мастера слова. Ее зовут Анна, с двумя буквами "н".
Она зачарованно наблюдала, как Бенедикт раскрыл обложку, обмакнул перо в чернильницу и что-то нацарапал внутри книги. Не закрывая ее, он вернул ее мистеру Беквиту.
— "Анне, женщине-загадке. Искренне ваш, Бенедикт Тревлав." Ха. Ей это понравится. — Он улыбнулся. — Я очень ценю это. Она еще хотела, чтобы я поинтересовался, когда будет опубликован следующий роман.
— Где-то в конце следующего года.
— Я сообщу ей об этом. Вам нужно от меня что-нибудь еще?
— В данный момент нет. Мы ценим вашу конфиденциальность в этом вопросе.
— Непременно. Это одна из тех вещей, за которые вы мне так щедро платите.
Он пожал руку мистеру Беквиту.
— Тогда доброго вам дня.
Мистер Беквит улыбнулся ей.
— Было приятно познакомиться, мисс Стэнвик.
— Спасибо, сэр.
Положив руку ей на поясницу, Бенедикт подтолкнул ее к двери, и она подумала, не этой ли рукой он писал романы.
Казалось, что, хотя он задавал ей много вопросов, стыд за свои ответы лишил ее желания расспрашивать и его тоже. Совершенно неожиданно она поняла, что очень мало знает о нем и хочет узнать все.
Почему ты не сказал мне, что ты писатель?
Она подождала, пока они сядут в кеб и отправятся в путь, прежде чем задать свой вопрос.
— Это не то, что обычно всплывает в разговоре.
Зверь вздохнул.
— И, честно говоря, я еще не совсем комфортно себя чувствую, чтобы говорить об этом. Я не знаю, долго ли это продлится. Тот роман, который я сейчас пишу, не… хочет сотрудничать. Звучит как бред сумасшедшего, как будто роман — это живое существо, которое может как-то со мной взаимодействовать.