До того, как в их жизни произошел переворот, он едва уделял ей время. Она никогда не была особенно близка со своими братьями. Наследник, Маркус, был на пять лет старше ее. Гриффит на три. У нее сложилось впечатление, что они скорее считали ее помехой, избегали ее, когда это было возможно, редко вступали с ней в разговор, когда не могли избежать ее общества. Они просто сидели в неловком молчании. Казалось, единственное, что у них было общего, — это их родители.
Сделав несколько шагов, она поняла, что теплое ощущение прикосновения к ее затылку растаяло. Она оглянулась через плечо. Неужели кто-то наблюдал за ней и отступил с появлением Гриффита?
— Ты видел кого-нибудь поблизости, когда шел сюда? — спросила она.
— Никого. Никто, похоже, не проявляет к тебе никакого интереса. Еще раз приношу извинения за свое опоздание. Я скучаю по удобству чертовой кареты.
За все свои двадцать четыре года она ни разу не слышала, чтобы он сквернословил. Теперь его речь часто была приправлена словами, которые не следовало произносить в присутствии леди, но она уже не была леди. Она тоже скучала по возможности вызвать экипаж, особенно когда не была уверена, что ее ноги смогут донести ее до дома.
Но они выполняли свой долг, продолжали двигаться вперед, пока в конце концов не прибыли в убогую маленькую резиденцию, которую снимали. Она состояла из двух этажей. Они жили на нижнем. Кто-то с очень тяжелыми ногами обитал на втором, куда можно было попасть только по лестнице снаружи. Гриффит отпер дверь, распахнул ее и подождал, пока она войдет первой. Это было не новое жилье. Никакого газа, чтобы сделать их положение немного более удобным. На дубовом столе рядом с пустым очагом стояла масляная лампа, и ее брат быстро зажег ее.
— Похоже, Маркус был здесь, — сказал Гриффит, потянувшись за свертком, завернутым в коричневую бумагу и перевязанным бечевкой. Открыв его, он обнаружил несколько фунтов.
— Это позволит нам еще недолго сохранить крышу над головой.
— Почему он такой таинственный? Почему бы ему не навестить нас, вместо того чтобы просто оставлять маленькие подарки, когда нас здесь нет?
Когда они потеряли свое положение в обществе, потеряли действительно все, он взял их под свое крыло, нашел им это жилище. Как только они устроились, он просто исчез. С тех пор она его не видела.
— Так безопаснее, для нас, для него.
— Почему ты не хочешь сказать мне точно, что он делает? Она спрашивала несколько раз.
— Я не знаю подробностей, — всегда был его ответ, хотя она начинала подозревать, что он лжет.
— Но что бы это ни было, это опасно.
Она была более чем уверена, что ей следует беспокоиться о Маркусе.
Он потер лоб.
— Уже поздно, Алтея, а мне нужно быть в доках пораньше. Я иду спать.
— Позволь мне сначала осмотреть твои руки.
— С ними все в порядке.
— Грифф, если случится заражение, ты их потеряешь, и тогда что мы будем делать?
С многострадальным драматическим вздохом — до нее однажды дошли слухи, что у него был роман с актрисой, и ей казалось, что он перенял некоторые ее театральные приемы, — он кивнул.
Не потрудившись снять плащ, потому что воздух был холодным, а сегодня они не собирались разводить костер, она налила воды в миску, взяла бинты и мазь. К тому времени, как она присоединилась к нему за столом, он снял бинты, которыми она обмотала его руки этим утром.
— Они выглядят лучше, — сказал он.
Несмотря на то, что он был в перчатках, подъем и перетаскивание ящиков привели к появлению волдырей, порванной кожи и мозолей. Он поморщился, когда она осмотрела больные места. Она не знала, как ему удавалось продолжать свою работу. Еще три месяца назад самым трудоемким делом, которое он когда-либо делал, было поднять кружку или карту за игровым столом. И уж точно он никогда не вставал до рассвета. Он редко просыпался раньше полудня.
— О, я забыла. Немного хороших новостей. Сегодня вечером кто-то оставил мне соверен.
— Зачем ему это делать?
Она услышала подозрение в его голосе. Они научились никому не доверять.
— Моя улыбка?
Он ухмыльнулся.
— Да, она способна укладывать мужчин плашмя
Когда-то она была любимицей высшего света и не спешила выбрать кого-то одного. Пока, наконец, не остановила свой выбор на графе Чедборне. Они должны были пожениться в январе, через несколько недель.
— Я отдам его тебе, когда закончу здесь.
— Оставь себе. Возможно, он тебе понадобится.
— Я хочу внести свой вклад.