Ее глаза расширились от этого, потому что все часы, которые она когда-либо видела у джентльмена, сопровождались брелоком, которым часы прикреплялись к петлице на его жилете. Потребовалось бы недюжинное мастерство, чтобы украсть их, и только один тип людей мог обладать таким мастерством. Тот, у кого большой опыт в краже вещей.
— Ты был карманником?
Он просто пожал плечами.
— Это не тот аспект моей жизни, которым я особенно горжусь или которым склонен хвастаться. Тем не менее, многие ребята этим занимаются в трущобах. Какой-нибудь мерзавец всегда готов научить вас, как красть вещи, не попадаясь на глаза, при условии, что вы отдадите ему большую часть того, что вы украли. Но я рассматривал часы как выход из положения. Я знал, что если моя мама когда-нибудь узнает, что я делал, ей будет стыдно. В конце дня я отдал все, что украл, за исключением часов, которые спрятал в ботинке, Трехпалому Биллу и сказал ему, что с меня хватит, я больше не буду на него работать. Он был недоволен моим заявлением, и в тот вечер я вернулся домой с двумя сломанными руками.
— Боже мой, нет.
Когда она потянулась за своим бокалом, то поняла, что ее рука дрожит.
Он снова просто пожал плечами.
— Он дал мне выбор. Одна сломанная рука за высокомерие, потому что я думал, что смогу просто уйти. Обе, если хочу получить его разрешение уйти. Я выбрал последнее. Никогда не жалел об этом.
— Он отпустил тебя?
— Возможно, он и был преступником, но Билл был человеком своего слова. Иногда я думаю о том, как он мог бы использовать меня, когда я стал взрослым, потому что в то время я был всего лишь неуклюжим мальчиком с длинными ногами и руками, слишком большим для своего возраста, но не особенно изящным. Я заплатил небольшую цену, чтобы освободиться от него. И у меня были часы, так что я пошел стукачом-поднимателем.
Еще три месяца назад она не знала, что это такое, потому что у них были слуги, чтобы будить их.
— Грифф нанял человека за три пенса в неделю, чтобы тот стучал в его окно каждое утро в половине пятого, чтобы он мог вовремя добраться до доков. Это то, что ты делал?
— Да.
— Кто будил тебя?
Он одарил ее улыбкой, от которой по ее телу разлилось тепло, как будто она сделала еще один глоток шерри.
— Я спал днем, что на самом деле было неплохо, потому что у нас с братьями была общая кровать. По ночам я бродил по Уайтчепелу, бродил по улицам, конюшням и переулкам, пока не приходило время будить людей.
— Вот почему ты можешь нарисовать такую яркую картину этого.
Он кивнул.
— Я видел развратников, пьяниц, хитрецов, которые хотели причинить вред, и тех, кто делал добро. Я видел ту часть жизни, которую некоторые люди никогда не увидят. И примерно год спустя, однажды ночью, вскоре после того, как я начал будить своих клиентов, я наткнулся на женщину, лежащую в переулке. Я подумал, что, возможно, она напилась и заснула. Я пошел ее будить.
Он сделал большой глоток виски, как будто ему нужно было подкрепиться, и у нее возникло ужасное предчувствие относительно того, к чему клонится эта история.
— Она была мертва.
Его взгляд был сосредоточен на бокале, на том, как пламя камина отражается от граненого хрусталя, и она подумала, не видит ли он там женщину.
— Ее голубое платье было пропитано кровью. Медный запах ударил в меня, когда я присел перед ней на корточки. Судя по порезам на ее одежде, а также на руках и шее, я предположил, что кто-то ударил ее ножом. Ее глаза были открыты, но в них не было жизни, и я подумал, что последнее, на что она смотрела на этой земле, был ее убийца.
Огонь потрескивал и шипел. Часы на каминной полке тикали. Ее собственная кровь шумела в ушах вместе с бешеным стуком сердца. Каким впечатлительным он должно быть был в таком нежном возрасте. Каким ужасным было то, что он увидел.
Сделав еще один глоток янтарной жидкости, он встретился с ней взглядом.
— Я пошел искать констебля. Я сжимал в руке гибкую бамбуковую палку. Он похлопал меня по плечу и сказал, чтобы я занимался своим делом — будил людей, потому что им нужно было идти на работу. Я сделал, как он приказал, но мне почему-то казалось неправильным продолжать, не обращая внимания на то, что произошло нечто ужасное. После того, как я постучал в свое последнее окно, я вернулся туда, где она была, но ее там уже не было. Я вообразил, что был неправ, и она встала на ноги и пошла домой. Но в глубине души я знал правду об этом. Она никогда больше не вернется домой.