— Молодец, — объявил Эйден, и она оглянулась, чтобы увидеть, что Робин закончил рисовать букву "Е" и широко улыбался, отчего у него, должно быть, заболела челюсть. — Когда холст высохнет, мы вставим его в рамку, и ты сможешь повесить его в своей спальне, чтобы не забывать, что ты теперь Тревлав.
— Я не забуду, — сказала Робин с такой искренностью, что Алтее пришлось снова воспользоваться платком.
— Никогда.
Когда Робин с важным видом возвращался на свое место, она не могла не подумать о том, что любая женщина, которую Бенедикт возьмет в жены, будет излучать такую же гордость, взяв его имя.
— О, смотрите, идет снег, — внезапно объявила Джилли.
— На самом деле, довольно сильно, — добавил Торн.
— Мама, Финн и Лавиния уже планировали остаться на ночь. Все остальные тоже должны остаться. У нас достаточно места.
— Джилли, мы не взяли с собой никакой одежды, — сказала Фэнси.
— Надень завтра то, что на тебе было сегодня вечером. Ваша безопасность важнее, чем смена платья. Можешь одолжить одну из моих ночных рубашек. У меня есть много дел, которые нужно сделать. Подумай о бедных лошадях, возницах и лакеях, выезжающих в такую погоду. А что, если завтра на улицах будет столько снега, что ты не сможешь присоединиться к нам?
Алтея не обращала внимания на множество голосов за ее плечом, пока остальные обсуждали последствия своего выбора. Ее взгляд вернулся к Бенедикту, как будто она нуждалась в подтверждении того, что он не растаял, а был реальным, никогда не был только сном.
— Ты хочешь остаться или уйти? — тихо спросил он.
— Они твоя семья. Выбор должен быть за тобой.
— Тебе комфортно находиться среди них?
Они были как теплое одеяло в холодный день.
— Да.
— Тогда мы останемся, хорошо?
Глава 21
Алтея лежала в постели в ночной рубашке, которая буквально поглотила ее, поскольку хозяйка была на несколько дюймов выше ее, и смотрела в окно, где далекие уличные фонари или садовые фонари давали достаточно света, чтобы было видно, что большие толстые снежинки продолжали падать, а ветер устрашающе свистел за стеклом.
Все решили остаться после роскошного ужина было выпито изрядное количество алкоголя. Робин Тревлав обедал с ними, но потом он и миссис Тревлав отправились спать. Алтея была обеспокоена тем, что между ней и дамами может возникнуть неловкость, когда джентльмены уйдут пить портвейн, но эта семья, очевидно, не следовала традиции оставлять мужчин наедине. Все направились в бильярдную, где Селена трижды обыграла Эйдена.
В какой-то момент, когда Алтея сидела на диване с Бенедиктом, наблюдая за проигрышем Эйдена, Торн подошел и присел перед ними на корточки.
— Я хотел спросить, есть ли у тебя какие-нибудь корабли, направляющиеся в Южную Америку в ближайшем будущем.
— Что тебе нужно из Южной Америки?
— Тукан.
— Что, черт возьми, такое тукан?
— Разноцветная птица с большим клювом.
— Что, черт возьми, Робин собирается делать с туканом?
— Что, черт возьми, он делает с огромной черепахой, которую я ему подарил?
Бенедикт вздохнул, но в нем не было никакого истинного раздражения из-за того, что, несомненно, доставит неудобства одному из его капитанов.
— Возможно, я смогу что-нибудь устроить.
Торн подмигнул ей.
— Хорошо иметь шурина с кораблями.
После того, как Торн ушел, она спросила:
— Как ты понял, что тукан был для Робин?
— Потому что он всегда дарит Робину животных. Завтра утром это будет спаниель.
Дух товарищества между братьями и сестрами был непохож ни на что, что она когда-либо знала. Они так много знали друг о друге. Они обменивались историями, смеялись, поддразнивали друг друга. Они вовлекали и своих супругов. Они включили и ее.
Больше всего ей нравилось наблюдать за тем, как Бенедикт общается с другими. Миссис Тревлав сказал ей, что Финн всегда был самым чувствительным, а Зверь — самым созерцательным. Все те моменты в начале, когда он просто наблюдал за ней, теперь она поняла, что это его суть. Пока его братья и сестры спорили и препирались, он просто слушал, сортируя факты. Когда он, наконец, вносил свой вклад, его слова обычно встречались словами: "Я знал, что у тебя будет ответ”. Или: “Я знал, что ты сможешь заставить их увидеть смысл”.
Наблюдая за их разговорами, она поняла, что они делились секретами, печалями, обидами, успехами и неудачами. Они не осуждали друг друга. Они принимали друг друга такими, какие они были.
Она прокручивала в голове весь вечер, вспоминая разговоры, переосмысливая моменты, которые заставляли ее смеяться, улыбаться или плакать. Пока она сосредотачивалась на прошлом, даже если прошло всего несколько часов, она могла забыть, что Бенедикт сейчас находится в спальне, смежной с ее.