Наклонившись к ней, он слегка склонил голову набок, как это делали многие посетители, так что ухо было обращено в ее сторону. Как обычно, таверна была переполнена, почти не было свободного места. Из-за какофонии всевозможных разговоров, смеха, скрипа стульев, ударов кулаков по столам было трудно уловить все слова, когда кто-то говорил. Она часто прибегала к одному и тому же маневру.
— Прошу прощения? сказал он.
Она повысила голос, чтобы ее услышали сквозь шум.
— Джимми извинился.
— Хорошо.
— Он настоял на том, чтобы я дала тебе об этом знать.
Он просто кивнул.
— Ты часто угрожаешь сломать людям пальцы?
— Я угрожаю сломать очень много вещей. Я не терплю, когда мужчины плохо обращаются с женщинами.
— Но ты даже не знаешь меня.
— Знакомство не является обязательным условием для того, чтобы защитить кого-то от домогательств.
— Я могла бы оказаться той еще мегерой.
Его рот не улыбался, но глаза да, и каким-то образом это делало его гораздо более опасным, более доступным, более очаровательным.
— Это не имеет значения.
Казалось, он поудобнее устроился на деревянном стуле с прямой спинкой, как будто это было самое мягкое кресло, какое только существовало в мире.
— У тебя говор не как у человека с улицы.
— У тебя тоже. — Он говорил так, как будто родился в аристократической семье. Она слышала, что семья бастардов, несмотря на их скромное воспитание и скандальное прошлое, получила образование во всех важных и правильных вещах, чтобы они могли вращаться в высших эшелонах общества. И казалось, что в последнее время большинство из них легко перемещаются в этом мире. Кроме него. Она не могла припомнить, чтобы видела его где-нибудь, кроме как в церкви на свадьбе.
— Я подозреваю, что у нас было очень разное образование. Я угадал прошлой ночью? Ты родом из Мейфэра?
— Почему тебе так важно это знать?
— Почему так важно, чтобы я этого не знал?
Она огляделась, убедилась, что никто из посетителей ее не ждет, желая, что кому-нибудь она понадобилась прямо сейчас, прежде чем снова обратить свое внимание на него. Если он собирался продолжать в том же духе, она может с таким же успехом устранить тайну, чтобы он оставил ее в покое.
— Да, когда-то я жила в Мейфэре.
Его глаза слегка сузились, как будто он пытался понять, что это значит.
— Тогда ты аристократка.
— Нет.
Был, но уже нет.
— Ты неправ.
Три месяца назад ты был бы прав, но сегодня уже нет. Но тогда, три месяца назад, я бы не принесла тебе виски, мы бы никогда не продолжили разговор, и я была бы рада этому. Хотя она была бы рада этому только потому, что не знала бы, как он смотрел на нее, как будто никого другого в мире не существовало.
— Это не часто случается со мной.
Это был его вежливый способ назвать ее лгуньей?
— Это высокомерное заявление, и все же ты не казался особенно высокомерным, когда говорил это. На самом деле, твой голос звучал довольно скромно.
Она флиртовала? Она так не думала. Она больше не флиртовала с мужчинами. Это приводит только к душевной боли.
— Истина приходит с уверенностью; она не требует высокомерия.
— Значит, ты философ.
Он пожал плечами.
— Держу пари, тебя готовили к тому, чтобы занять место в этом аристократическом мире, и не как слугу, а как того, кому прислуживают.
— Я не приму это пари. Да, я получила кое-какое образование.
Вопросы становились слишком острыми, слишком близкими к раскрытию правды о ней.
— Извини, но мне нужно идти, у меня есть другие клиенты.
— У меня есть к тебе предложение.
О, она действительно хотела, чтобы он не говорил этого как раз в тот момент, когда он начинал ей нравиться.
— Так же как у половины присутствующих здесь джентльменов. Я не заинтересована.
Когда она расправила свои стройные плечи и зашагала прочь, он чуть не крикнул:
— Кто сделал тебе предложение?
Казалось, нужно было переговорить с еще несколькими парнями.
Со вздохом, сделав медленный глоток виски, он признал, что мог бы справиться с этим лучше. Вероятно, следовало сформулировать свои мысли немного по-другому. И как часто здешних парней называли джентльменами? Большинство из них были чернорабочими, докерами, каменщиками — не то чтобы он находил что-то плохое в этих профессиях. Он сам когда-то был портовым рабочим.
Но в Мейфэре любой мужчина, встретившийся ей на пути, был лордом, дворянином, настоящим джентльменом. О которых отзывались как о таковых, к которым обращались подобающе. Какого черта она здесь делает?