Тяжелая тишина опустилась на всех. Маррок уставился на Брэма, который отказывался идти на попятную. Он мог быть расчетливым ублюдком, но Оливия не думала, что тот был лжецом.
- Маррок, думаю, он прав.
Мужчина полоснул по ней взглядом, в его глазах пылала ярость.
Она подняла руки, чтобы притушить его гнев.
- Понимаю, ты не доверяешь ни колдуну, ни моему отцу… Но еще я точно знаю, что, доверившись магии, ты получил меня.
- Да, но что, если Брэм говорит правду и его друзья совсем недавно помешали планам Анарки? Тогда пройдет немного времени, прежде чем они вернутся. Можем ли мы позволить такое упрямство?
Маррок перевел взгляд с Оливии на Брэма, затем обратно.
- Я не хочу тобой рисковать.
Он говорил так тихо, этот огромный человек-гора, пока гладил ее по щеке. Говорил ли он слова, подобные этим, потому что она что-то значила для него, или из-за того, что она была средством достижения такой желанной цели? Сейчас не время беспокоиться об этом.
- Остаться здесь звучит так, словно мы подвергаем себя неоправданному риску. Мне страшно. Даже если мы не пойдем с моим отцом, я думаю, нам следует отправиться куда-то еще.
- Книга…
- Мы возьмем ее с собой.
Она схватила его руку, гладившую ее щеку, чтобы убрать ее. Но он согрел ее; прикосновение к его мощным запястьям, жилистым и твердым, ее успокаивали.
- Как пожелаешь.
Маррок выстрелил в ее отца потемневшим взглядом.
- Она остается со мной. Точка.
Затем он повернулся к Брэму.
- Я пойду в твой дом ради Оливии.
- Там достаточно места и сильная магическая защита вокруг. Сейчас это самое безопасное от Матиаса и Анарки место. Вы сможете покинуть его в любое время. И вы можете спрятать книгу там, где пожелаете.
Маррок вышел из комнаты и вернулся мгновение спустя с Дневником Апокалипсиса в руках. Как обычно, Оливия спиной почувствовала ту силу, что он излучал.
- Охренеть, не верю своим глазам.
Брэм смотрел на книгу с благоговением.
- Он найден! — закричал ее отец.
- Итак, что мы имеем...
Из ниоткуда в дверном проеме появился Лукан.
- Здесь Анарки, их сотни! Предстоит работенка.
прим. переводчика:
* кисмет - в исламе — неизбежность, предопределение, полная предрешенность Аллахом всех событий в мире, судеб людей. Учение о божественном предопределении, проповедуемый в исламе фатализм
Глава 11
Оливия нервно посмотрела в проем входной двери и увидела огромную толпу людей в серых одеждах, украшенных спереди кроваво-красным незнакомым ей символом.
- О, Господи, - шокировано произнесла она.
Брэм едва слышно выругался.
- Пора сваливать! Берем Оливию и Дневник, и я перенесу нас всех в мой дом.
- Я не покину свое жилище без боя.
Маррок был готов защищать все, что ему принадлежит.
- Тогда отдай мне книгу. Позволь мне ее охранять.
Своим взглядом Маррок ясно дал понять Брэму, что он ни за что этого не сделает.
- Упрямый идиот.
Брэм приблизился к двери и крикнул: - Приготовьтесь, будет сложно. В бой!
Герцог буквально влетел в толпу соперников. Неподалеку яростно размахивал своим магическим оружием Лукан. Трое Анарки упали замертво. Всех остальных также затронуло действие заклинания, но через пару мгновений они вновь поднялись на ноги, как зомби, и снова стали пробираться к двери дома. Когда они подошли ближе, Оливия ахнула. Их кожа была мертвенно-бледной. Один добрался до порога, глядя на нее своими бесцветными злыми глазами.
- Что это? - придя в себя, воскликнула она.
- Когда-то они были людьми, - ответил ее отец. - По сравнению с колдунами Анарки, эти существа не имеют души.
- Я не понимаю.
- У Матиаса не хватает колдунов для своего дела, поэтому он подбивает людей вступать в свои ряды. Он похищает способных представителей человеческой расы - чаще всего, военных. Он вырывает их души, а затем подчиняет себе их мысли и действия. Ничто не может разорвать эту связь, кроме физической смерти тела.
Еще один из этих жутких Анарки приблизился к двери. Потом еще один. Маррок и Ричард спустили их с порога. Одному удалось зайти внутрь и сильно сжать Оливию в своих гниющих руках. От его хватки ее рубашка распалась на лоскуты. Холод сочился из монстра, как из ходячего морозильника. Задыхаясь, девушка отскочила назад. От такой неожиданности у нее затряслись поджилки. Это... нечто едва коснулось ее своей гниющей плотью. Но глаза на давно умершем лице были живы - и безжалостны.