«Мою душу», – подумал маркиз.
– Ничего, Аласдэр. Все происходило в моей спальне. Проснувшись, я увидел женщину, которая стояла у туалетного стола.
– Она вломилась в дом? Господи, что за наглая баба!
– Мягко сказано. – Девеллин начал быстро трезветь и очень сопротивлялся такому чуду.
– И что же ты сделал, когда поймал ее?
– Тебе лучше не знать, – ответил маркиз. – Налей мне, пожалуйста. И выпей сам, если для тебя не слишком рано.
– Конечно, рано, – сказал Аласдэр, подходя к графину. – Даже для меня.
– Значит, твоя голова не болит так, словно тебе раскроили череп, – ответил маркиз. – Иначе ты радовался бы всему, что успокоит боль.
– Просто расскажи мне, что случилось, – приказал Аласдэр, наполняя бокал.
Девеллин с большой осторожностью снова откинул голову на спинку кресла.
– Я не совсем уверен… – сказал он, дожидаясь, пока спальня перестанет кружиться, – но думаю… если честно, я ударился о спинку кровати.
– Боже мой, Дев! Что ты делал?
– Помнишь трех французских девиц?
– О Господи! – простонал Аласдэр. – И она… тебе позволила?
– Большой торговли не было.
– Господи Иисусе!
Пожав плечами, Девеллин взял шелковую сумку, лежащую рядом с пепельницей, и достал оттуда маленький серебряный молоток.
– Есть другая вероятность. – Он повертел его в руках, изучая странно вырезанный боек. – Она ударила меня этим. Так считает Фентон.
– Ты сказал ему про Черного Ангела?
– Не вижу необходимости всех просвещать. Я сказал, что это был вор. Фентон обнаружил на ковре сумку и молоток. Что-то вроде инструмента взломщика. Но я не верю, что меня стукнула она. Во всяком случае, не этим.
Аласдэр забрал у него молоток и сунул в шелковую сумку.
– Дев, – задумчиво произнес он, – вероятно, мне следует разыскать Сиска?
– Не беспокойся. Он теперь не нужен. Руби, все принесла.
– У тебя галлюцинации. Ее зовут не Руби. Полагаю, нам лучше позвать доктора, чтобы он взглянул на твою шишку.
– Я в твердом уме и памяти, Аласдэр, – сказал маркиз, сунув руку в карман халата. – Утром я проснулся и увидел свои вещи на туалетном столе. – Он ловко открыл медальон с миниатюрным портретом Грега.
– Дьявол побери! – воскликнул Аласдэр и вскочил с места. – Тенби должен это узнать.
Но маркиз схватил друга за воротник сюртука и заставил сесть.
– Ни слова, – грозно приказал он. – Ни писка. Ни шепота, ни ликования. Ни звука, Аласдэр, если тебе дорога твоя жизнь!
Тот сбросил его руку.
– Попробуй, Дев. Но я знаю, что ты всегда стреляешь, чтобы ранить.
– На этот раз я сделаю исключение.
– Почему? Какое значение имеет Тенби?
– Это личное.
– А наш вчерашний обед был тоже личным? – вызывающе осведомился Аласдэр. – Не могу понять, Дев, кем ты больше увлечен, мадам Сен-Годар или Руби Блэк?
Даже в пьяном состоянии Девеллина почему-то странно поразило утверждение друга. Ему было невыносимо слышать эти два имени вместе. Сидони – это свет. Руби – тьма. Она видела черную сторону мужчины. Она, словно дикое животное, чующее опасность, сумела почувствовать его жажду и отчаяние. Девеллин надеялся, что теперь, получив наконец эту женщину, он сможет забыть ее раз и навсегда.
Но вряд ли забудет, верно? Он знал ответ и уже боялся его. Не физическую боль он пытается заглушить алкоголем. Свое ненасытное желание. Он снова хотел ее. Он может взять Руби Блэк тысячу раз, но что-то темное в ней все равно будет звать его.
Аласдэр тихо кашлянул. Маркиз поднял голову и лишь теперь понял, что друг принес конверт. Хороший повод закончить с ним разговор о женщинах.
– Что это у тебя, старина?
– В общем-то, причина моего столь раннего визита. Я нашел это вчера на своем письменном столе.
Девеллин насторожился:
– Что же это?
– Письмо. Твоей матери, – с некоторым смущением признался Аласдэр.
– Моей матери?
– Помнишь, у твоего отца был римский динарий? Монета с головой Веспасиана?
– Из старой коллекции деда? Его хлам, да?
– Ты просто не имеешь обыкновения слушать, Дев. Возможно, это считалось хламом когда-то очень давно. Но уже в то время, когда твой дед путешествовал по Европе, собирая коллекцию, я думаю, он совсем не случайно приобрел несколько прекрасных вещей. И динарий с изображением Веспасиана, к счастью, лучшая из них.
– Неужели? – спросил Девеллин.
– Известно о существовании всего трех таких монет.
– Знаешь, Аласдэр, у меня почему-то возникло ощущение, что впереди поцелуй Иуды. Но ведь мы говорим только о кусочке металла.