— Ты была моей женой, — перебил герцог. — И те мужчины не имели права прикасаться к тебе.
Шарлотта заставила себя рассмеяться:
— О, они действительно прикасались ко мне, Филипп. Вот здесь. — Она указала на свою грудь.
Герцог со стоном прижал жену к себе.
— Шарлотта, довольно, помолчи!
— И вот здесь. — Она схватила его за руки и опустила их вниз, к своим бедрам.
В следующее мгновение ее груди соприкоснулись с грудью мужа, и Шарлотта тут же почувствовала, как по телу ее прокатилась горячая волна. «О Господи, опять… — подумала она, едва удерживаясь от стона. — Но почему же его близость так действует на меня? Неужели я никогда не смогу от этого избавиться?..»
Филипп вдруг высвободил свои руки из ее пальцев и тут же крепко обхватил ее запястья. А потом, к величайшему изумлению Шарлотты, принялся с какой-то благоговейной нежностью покрывать поцелуями ее руки. Она замерла, затаила дыхание. А муж по-прежнему целовал ее руки — сначала одну, затем другую.
Когда же он — так же внезапно — отступил от нее на несколько шагов, из груди Шарлотты вырвался вздох разочарования; ей вдруг показалось, что она лишилась чего-то очень нужного ей — совершенно необходимого.
«А что, если рассказать ему правду о всех тех мужчинах, с которыми я якобы спала? — промелькнуло у Шарлотты. — Интересно, как он отреагирует?!»
Но она тут же отказалась от этой затеи. «Нет, нельзя ничего ему рассказывать, — решила Шарлотта. — Нельзя вести себя так глупо только из-за того, что он заговорил о любви. Не такая я дура, чтобы верить ему…»
А Филипп какое-то время смотрел на нее в глубокой задумчивости, потом тихо проговорил:
— Дорогая, если хочешь собрать свои вещи и уйти, я не стану тебя задерживать.
Она пожала плечами:
— Уйти? С какой стати?
— А зачем тебе здесь оставаться? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.
Шарлотта прекрасно понимала: муж просто сделал вид, будто ему все равно, уйдет она или останется. И если хорошенько подумать, то действительно, зачем ей оставаться? Ведь не могла же она поверить в то, что муж и впрямь ее любит…
Но все же она молчала — просто-напросто не знала, что сказать.
А Филипп вдруг перевел взгляд на окно и тихо проговорил:
— У тебя остается часа полтора до начала сумерек. Ты сможешь выехать до наступления ночи, если поторопишься. — Повернувшись к жене, он с усмешкой добавил: — Уверен, что Денби и все прочие твои поклонники будут в восторге, когда увидят тебя.
Шарлотта молча кивнула, как бы соглашаясь с ним. Потом вдруг спросила:
— До конца этого месяца осталось двенадцать дней, правильно?
— Да.
— А я согласилась остаться здесь на три месяца. Скажи, если я пробуду здесь еще двенадцать дней, чем мы будем заниматься?
Он снова посмотрел ей в глаза:
— Чем пожелаешь, дорогая. Но если ты захочешь остаться в Рутвен-Мэноре… Шарлотта, мне бы очень хотелось доказать тебе, что я говорю правду. Позволь мне поухаживать за тобой. Позволь показать тебе, что я действительно изменился. Позволь мне любить тебя, Шарлотта.
— А что потом, через двенадцать дней?
— Я не знаю, что будет потом, но точно знаю, что все равно буду любить тебя, Шарлотта. — Когда он это говорил, его серые глаза пылали, и она чувствовала, как от его взгляда по всему ее телу разливается жар.
Часы на каминной полке отсчитывали секунду за секундой, а Шарлотта по-прежнему молчала; она уже знала, что скажет, но все еще не решалась произнести эти слова. Но боялась она вовсе не мужа — боялась самой себя, Ведь если бы она сейчас поверила ему, если бы осталась… О, тогда она, наверное, уже никогда не сможет с ним расстаться. Но она же и не хотела с ним расставаться, не так ли? К тому же очень может быть, что он действительно не хотел жениться на Джоанне. И если так…
— Так что же ты решила? — спросил Филипп. — Ты остаешься?
Она кивнула и тихо прошептала:
— Да, остаюсь.
Глава 15
Проснувшись на следующее утро, Шарлотта лукаво улыбнулась. Ох, Филипп совершил ошибку, сказав, что она может делать все, что ей вздумается, потому что сейчас ей захотелось…
Весело рассмеявшись, Шарлотта выскользнула из постели и, накинув шаль на ночную рубашку, прошлась по комнате. Взглянув на портрет старого герцога, она досадливо поморщилась. Как-то раз ей ужасно захотелось забросить на раму свои любимые шелковые чулки, что она, разумеется, и сделала. Но как сейчас их оттуда снять? Портрет висел слишком высоко… Может, забраться на стул? Ах, не стоит труда!