— Возможно. Но там сильный теологический факультет.
Рэндл кивнул.
— Хорошо. Преподобный Толбот, вы сможете пообедать со мной сегодня, в восемь вечера?
— С превеликим удовольствием, мистер Рэндл, если вы пришлете за мной свою машину.
ГЛАВА 5
Пастырь вышел из крошечной душевой в задней части фургона, снял с крючка полотенце, начал вытираться. Из-за занавески, отделявшей душ и туалет от остальной части фургона послышался голос Чарли:
— Хочешь «косячок»?
— Не откажусь. Я выжат, словно лимон.
Она отодвинула занавеску, подошла к нему, все еще в белом платье. Сунула ему в рот маленькую самокрутку, зажгла спичку.
Пастырь глубоко затянулся, кивнул.
— Отличная «травка».
Чарли улыбнулась.
— Другой не держим. Повернись, Пастырь, я вытру тебе спину.
Она взяла из его рук полотенце, он повернулся к ней спиной.
— Чем занят народ?
— Тарц и Беверли считают деньги, остальные прибираются.
Пастырь шагнул к маленькому окошку, выглянул. Шатер уже опустили на землю и мужчины сворачивали брезент. Скамьи укладывали в кузов грузовика. Он вновь затянулся и вернул «косячок» Чарли.
— Достаточно. Мне уже хорошо.
Она удивленно посмотрела на него.
— С двух-то затяжек?
Пастырь рассмеялся, забрал у нее полотенце.
— Не могу же я обкурившись придти на обед к Рэндлу.
— Я вообще не понимаю, чего ты с ним якшаешься. Я слышала, он такой скряга, что с него не выжмешь и цента.
— Где ты это слышала?
— Мне сказал один из мужчин, что собирают пожертвования в церкви. На службе он появляется редко, а если и приходит, то не дает больше доллара.
Пастырь вновь засмеялся.
— На него это похоже.
— Так чего ты едешь к нему?
— Полагаю, из любопытства. Кроме того, он пригласил меня. Наверное, у него были на то причины. — Он обернул полотенце вокруг талии. — Пойдем посмотрим, как наши дела.
Чарли скоренько затянулась, затушила окурок и последовала за ним к столику, за которым сидели Беверли и Тарц. Перед ними лежали аккуратные стопки денег.
Беверли подняла голову.
— Четыре тысячи сто шестнадцать долларов.
Пастырь присвистнул.
— Неплохо.
— Более чем в два раза больше обычной суммы.
— Интересно, почему? — задумчиво спросил Пастырь.
— Потому что они услышали от тебя то, что хотели, — раздался за его спиной голос Джо. — Им уже не нужно сладеньких сказок. Они хотят, чтобы их пугали до смерти адскими страданиями и проклятием души.
Пастырь повернулся к нему.
— Ты действительно в это веришь?
— Абсолютно, — кивнул Джо. — Ты не видел их лиц. А вот я видел. Когда ты начал бить Тарца по лицу, они разве что не взвыли от восторга. Они искренне полагали, что ты борешься с дьяволом.
— А у меня все еще болит челюсть, — вставил Тарц. — Какое счастье, что такое случается не каждый раз.
— Извини, — вздохнул Пастырь. — Я не хотел причинить тебе боль.
Тарц рассмеялся.
— Я не жалуюсь. За такие деньги можно и пострадать.
Джо откашлялся и посмотрел на Беверли.
— Ты будешь говорить или я?
— Я скажу сама, — Беверли подняла глаза на Пастыря. — Мы тут посоветовались и решили, что тебе не следует отдавать церкви больше четырехсот долларов.
Пастырь покачал головой.
— Мы обещали им половину.
— Разницы они не заметят. Чарли выяснила, что после воскресных служб они никогда не собирают и двухсот долларов. Мы же дадим им в два раза больше. Да они будут прыгать от счастья.
— Это нечестно.
— Нечестно не платить нашим людям за выполненную ими работу, — вмешался Джо. — Полагаю, прежде всего мы должны рассчитаться с ними. В конце концов местная церковь ничем нам не помогла. Мы за все платили сами: за аренду земли, газ, электричество. Четыре сотни хватит им с лихвой.
Пастырь молчал.
— Если ты согласишься на это, Пастырь, — продолжала Беверли, — мы сможем расплатиться с рабочими за эту неделю и вернуть долг за одну из прошедших. И еще немного останется про запас.
— Все будут довольны, — поддержал ее Джо. — Не забывай, что на этой неделе нам придется потратиться. Следующая проповедь запланирована на четверг. Так что за эти четыре дня денег в кассу не поступит.
Пастырь оглядел их.
— Мне надо подумать. Уезжать нам завтра. Утром я дам вам ответ. В прошел в жилую часть фургона, задернул занавеску, вытянулся на койке. Заложил руки за голову и уставился в потолок. Деньги. Почему все всегда упирается в деньги?
Зашуршала занавеска. Чарли подошла к койке, села в ногах.