— Нет, нет, все в порядке, попробуй еще немного подвигаться, — проинструктировала Афина, и как только я это сделал, от трения по моей спине пробежали мурашки удовольствия.
— Боже, как это приятно, — выдохнул я, пытаясь подавить все ругательства, которые хотели вырваться из меня в фейерверке словесных заявлений о совершенстве Афины. — Хочу, чтобы ты стала моей женой, — воскликнул я и впился зубами в ее плечо, слегка прикусив ее кожу, чтобы заткнуть себе рот. Я не хотел пугать ее своими заявлениями, но занимаясь с ней любовью, я почувствовал, как во мне пробудились первобытные инстинкты, требующие от меня заклеймить ее всеми возможными способами.
Афина ритмично покачивала тазом в такт моим толчкам, а ее руки были обвиты вокруг моей шеи.
С каждым толчком я продвигался чуть глубже, и она принимала меня дюйм за дюймом.
— Выходи за меня замуж, — прошептал я, уткнувшись ей в шею, не в силах сдержать слова. — Я сойду с ума, если ты мне откажешь.
— Финн, — простонала она, и это был самый сладкий звук в мире.
— Афина. — Я прикусил мочку ее уха и двинулся вниз, чтобы поцеловать ее сладкие губы. Пока я вращал бедрами и вжимался в нее до упора, мой язык поигрывал с ее языком.
— Вот так, — выдохнул я ей в рот и зажал ее язык зубами.
Афина толкнула меня в плечи, рассмеявшись, и я выпустил ее язык из плена.
— Теперь ты именно там, где я хочу, — произнес я и уткнулся своим носом в ее нос. — Каждый дюйм моего члена похоронен глубоко внутри тебя, и ты прижата ко мне. Теперь ты моя, ты же понимаешь это, да?
Когда она закрыла глаза и тяжело сглотнула, я перестал дышать.
— Поговори со мной, — тихо прошептал я.
Очень медленно она открыла глаза, но когда я увидел в них слезы, из моего горла вырвался даже меня удививший звук.
— Что случилось? — спросил я, чувствуя, как в моей груди образуется узел. Афина плакала во время секса — вряд ли это был хороший знак.
— Это очень сильное чувство, — заговорила она, срывающимся голосом. — Оно словно наполняет меня изнутри, но мое сердце слишком маленькое, чтобы вместить столько любви к одному человеку. — Положив руку на грудь, она сказала со слезами на глазах: — Здесь такое сильное давление.
На этот раз у меня не было слов.
— Тебе тоже больно внутри? — спросила меня Афина, моргая своими необычайно зелеными глазами и заглядывая мне прямо в душу.
— Эм… нет, не совсем. Когда я подумал, что причинил тебе боль, я почувствовал стеснение в груди, но думаю, это был просто страх.
— Но ты же любишь меня, да?
— Конечно, черт возьми! — вылетело у меня изо рта.
Положив руку мне на затылок, Афина притянула меня ближе.
— Используй свои губы для поцелуев, а не для ругани.
Я улыбнулся и принялся за работу, целуя свою жрицу до тех пор, пока у меня не заныли челюсти, одновременно входя и выходя из нее.
Все это время потребность заявить на нее права росла с каждой минутой, и я просто не мог держать свой рот закрытым.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — повторил я.
— Почему? — спросила она, зарывшись пальцами в мои волосы, пока ее зубы играли с мочкой моего уха. — Почему ты хочешь жениться на мне?
— Потому что ты для меня все.
— Но что это изменит? Я согласилась быть с тобой. Женаты мы или нет, какая разница?
— Если я стану твоим мужем, каждый мужчина будет знать, что ты занята.
— Но если мы будем жить на Родине; никто не станет из-за меня бросать тебе вызов.
— Мне плевать. — Это прозвучало немного резковато, и я смягчил свой тон. — Может, это особенность северян, но меня практически трясет от желания сделать тебя своей. Я чувствую себя территориально и параноидально уязвимым, боюсь, что кто-то проявит к тебе интерес.
Афина погладила меня по щеке.
— Они не могут заполучить тебя. Ты моя! — без тени юмора добавил я.
— Вау, ты серьезно? — сказала она и прошлась своей рукой по моему телу, спустившись к моим ягодицам. Легким толчком она подала мне знак снова начать двигаться, и я подчинился.
— Я сделаю это для тебя, потому что люблю, — прошептала она, нежно улыбнувшись, — и потому что мне не нужен партнер-параноик.
— Муж, — поправил я ее. — Я буду твоим мужем.
— Звучит очень старомодно, но если ты так хочешь…
Мой пресс напрягся, а в животе появилось покалывающее ощущение порхающих бабочек.
— Да, я так хочу, — объявил я и снова ее поцеловал. — И есть кое-что еще, что я тоже хочу.
— Что? — спросила она и подняла руки над головой в самом сладостном знаке капитуляции.