— Нет, но я настолько благодарна, что готова помочь тебе стать лучшей версией себя.
Финн застонал и обхватил голову руками.
— Ты же понимаешь, что мое пребывание на Родине по времени ограничено? Четверо других северян сейчас представляют наш народ и способствуют формированию обезумевшей группы жаждущих секса фанаток, в то время как я застрял на старой мельнице, медитируя с вами двумя.
Со всей присущей мне грацией и изяществом я подошла к двери и открыла ее.
— Я уже говорила тебе, — сказала я спокойным тоном. — Ты волен уйти в любое время, когда захочешь.
— Чего я хочу, так это того, чтобы ты сняла это гребаное проклятие! — проревел Финн. От его хорошего настроения не осталось и следа.
Приподняв бровь, я взмахнула рукой.
— Убирайся!
У Финна отвисла челюсть.
— Ты серьезно?
— Я сказала, убирайся, — повторила я решительным тоном.
Уперев руки в бедра, Финн заартачился.
— Нет, пока ты не снимешь проклятие.
Мой взгляд обратился к Хансу, взывая о поддержке.
— Хм, — прочистил горло Ханс. — Наверно, тебе лучше выйти наружу, — сказал он Финну.
— Или что, а? — с покрасневшим лицом взмахнул руками Финн.
— Или мне придется выпроводить тебя наружу, — ответил Ханс с сочувствием в голосе. — Это дом Афины, было бы невежливо оставаться, если она не желает видеть тебя здесь.
— Ты выпроводишь меня наружу? — Финн опустил взгляд на Ханса, который доставал ему только до подбородка, и фыркнул. — И как ты собираешься заставить меня?
— Попросив тебя выйти наружу, — произнес Ханс, как будто ответ был очевиден. — Ты умный и довольно воспитанный человек; я уверен, ты бы не хотел, чтобы мы вызвали подкрепление и вернули тебя в Северные земли на второй день твоего пребывания здесь.
Финн принял это к сведению и, раздраженно фыркнув, вышел из дома.
— И что теперь? — воскликнул он, оглянувшись на меня.
Я все еще держала дверь открытой.
— Тебя предупреждали, что я не позволю ругаться в моем доме. Ты сможешь вернуться, когда будешь готов следовать моим правилам и воздерживаться от ненормативной лексики в моем доме.
— Ох, мать твою, это просто смешно. Ты не можешь рассчитывать, что я…
Последняя часть его предложения была оборвана, когда я закрыла дверь.
Ханс нервно переступил с ноги на ногу.
— Наверно, мне лучше выйти и поговорить с ним.
— Делай, что хочешь, но я бы оставила его и дала остыть.
Ханс, уже было взявшийся за дверную ручку, замер.
— Ты права, я должен дать ему справиться со своим гневом.
— Хорошая мысль, — бросила я через плечо и устроилась на диване с книгой, пока Ханс наблюдал за Финном через окно.
— Он расхаживает снаружи, — сообщил он мне.
— Пусть расхаживает.
— Я вижу, как шевелятся его губы, по-моему, он ругается, — сказал Ханс.
Перевернув страницу, я не отрывала глаз от своей книги.
— Пока он делает это снаружи, мне все равно.
— Как ты думаешь, он вернется?
Этот вопрос вынудил меня повернуть голову в сторону Ханса.
— Как долго ты работаешь наставником?
— А что? — напрягся он.
— Просто временами ты кажешься немного неуверенным, — подметила я.
Ханс скрестил руки на груди в оборонительной манере.
— Я сертифицированный наставник.
— Я не об этом тебя спросила, — произнесла я и наклонила голову. — Мне просто интересно, сколько у тебя опыта.
Ханс отошел от окна и повернулся ко мне лицом.
— Если я открою тебе секрет, ты пообещаешь не раскрывать его Изабель?
— Я не могу дать обещание, пока не узнаю суть твоего секрета. Почему бы тебе просто не начать с того, чтобы снять камень с души? — спросила я, мягко улыбнувшись.
Ханс вздохнул и с раскаянием, отразившемся на лице, развел руками.
— Кого я обманываю? Я не могу лгать жрице.
Похлопав по дивану, я предложила ему подойти и сесть.
— То, что я тебе скажу, Финну лучше не знать, — произнес он с округлившимися глазами и начал говорить.
Глава 14
Соревнование
Финн
Пиная камни на земле и не скупясь на злобные словечки, я расхаживал перед домом, рассчитывая, что кто-нибудь в любую секунду ко мне выйдет. Они были приверженцами мира, и такого рода конфронтация оказывала на них более тяжелое влияние, нежели на меня. Я привык к тому, что горячие головы время от времени теряли самообладание. Но у Ханса и Афины, похоже, единственная проблема вселенского масштаба заключалась в людях, смеющихся над ними.