Финн выглядел слегка обеспокоенным.
— Ты вообще знаешь, что такое секс? — спросил он. — Это не какая-то духовная хрень, это нечто грубое и пошлое. Секс — это когда я укладываю тебя на спину и лижу твои сиськи, пробую твое тело на вкус и растягиваю твою дырочку, чтобы она приспособилась к размеру моего члена. Секс — это когда ты отдаешься мне и позволяешь вознести тебя на небеса.
— На небеса? — Я улыбнулась и сдула прядь волос с лица. — Ты вознесешь меня на небеса?
На лице Финна появилась самодовольная улыбка.
— Развяжи меня, и я тебе покажу.
— Нет, — нежно улыбнулась я. — Но у меня для тебя хорошие новости.
— Какие?
— Проклятие.
Его глаза загорелись.
— Слушаю.
— Я нашла способ обратить его вспять. Но мне потребуется по крайней мере три раза, чтобы мы могли быть уверены в успешном результате.
— Хорошо, а ты знаешь, что делать?
— Угу.
— Тогда чего ты ждешь?
Я заглянула ему в глаза, пока говорила на латыни, мертвом языке, используемом только учеными и теологами, такими как я. Изучение религий прошлого требовало знания языков, поскольку книги, обнаруженные при археологических раскопках, часто были написаны не на английском, а на других языках. Нашу работу осложняло то, что наши предки похоронили прежний мир со всем, что в нем было. Ужасная гибель миллиардов людей привела к тому, что у выживших возникли серьезные проблемы со здоровьем в связи с распространением радиоактивного загрязнения, а также количеством трупов, разлагающихся в зданиях и на улицах. Опустели целые страны, в то время как выжившие сосредоточились на восстановлении тех районов в мире, которые еще были пригодны для жизни. В результате было утрачено большое количество знаний и технологий, и на протяжении сотен лет единственной задачей Совета было очистить планету и вернуть ее к жизни. Считалось, что прежний мир лучше оставить в покое, и из-за такого отношения археологические раскопки недофинансировались. Только последние пятьдесят лет вернули повышенный интерес к тому, что было когда-то, и теперь мы восстанавливали все по частям.
— Что ты сказала? — спросил Финн.
Я снова повторила слова на латыни.
— Что это значит?
— Дословный перевод гласит, что ты найдешь удовлетворение и блаженство в объятиях женщины.
— Хорошо, — кивнул он. — Мне нравится. — Пробуя слова на вкус, он повторил: — Удовлетворение и блаженство!
— Это сработает, — убежденно сказала я.
— Может быть, уже сработало, — отметил он и прищурился. — Мы должны проверить, просто чтобы посмотреть, сработало или нет…
— Я же сказала, мне придется повторить это по крайней мере три раза, и нет, я не могу просто произнести это три раза подряд. Между ними должен быть перерыв по крайней мере с разницей в двадцать четыре часа.
— Но мы все равно могли бы проверить, — снова заявил он и одарил меня очаровательной улыбкой, которая смягчила меня.
— Финн, могу я спросить тебя кое о чем?
— Конечно, почему нет? Я сейчас не особо занят.
— Ты правда находишь всех женщин привлекательными или ты это говоришь только для того, чтобы добиться от них секса?
По озорному блеску, заискрившемуся в его глазах, я поняла, что он собирался выдать мне очередной саркастичный ответ, поэтому я заставила его замолчать, приложив палец к губам.
— Ответь честно, пожалуйста.
Мы посмотрели друг другу в глаза, и он стал серьезнее.
— Я не слепой, Афина. Я знаю, что ты превосходишь остальных по внешним данным.
— Ты бы сказал это любой женщине, которая задала бы тебе этот вопрос.
— Да, но с тобой я откровенен. Я всегда находил тебя красивой.
Я скептически отнеслась к его словам и искала малейший подвох, но так и не нашла.
— Даже татуировки у тебя на лбу сексуальные, — добавил он.
— Это символы мудрости.
— Знаю, и меня заводит, что ты такая чертовски мудрая.
Мое сердце забилось чуть быстрее.
— Но ты все равно предпочел бы проводить каждую ночь с новой женщиной?
Финн слегка напрягся.
— Конечно.
— Я уже достаточно тебя отвлекла? — спросила я и откатилась назад, чтобы лечь на спину, чувствуя глубокое разочарование. В течение почти двух десятилетий я упорно трудилась, чтобы избавиться от своего эго и преодолеть такие мелочи, как тщеславие и гордыня. Но давление в моей груди было признаком того, что мне еще предстоит пройти долгий путь. Комментарий Финна о том, что одной женщины будет недостаточно, чтобы удерживать его интерес, поразил и задел меня так, словно он заявил о том, что ему будет недостаточно меня.