Джонсон захлопнул за собой дверь и подтолкнул меня к своему столу.
— Ты знаешь правила игры, умник, — сказал он со злым самодовольством.
Стоя перед его столом, я снял рубашку и уставился на картину на стене передо мной. Это была картина с изображенной на ней женщиной, и за все время, что я был в таком положении, я понял, как важно иметь фиксированную точку, на которой можно сосредоточиться. У женщины были добрые глаза, и я мысленно сочинял о ней истории. Иногда я представлял, что она моя мать, и что она поет мне и утешает, когда боль становилась невыносимой. В других случаях она была моей дерзкой сестрой, и мы придумывали оскорбительные прозвища для Джонсона. Моим любимым был тошнотворный ублюдок.
Джонсон достал длинную палку, которой всегда меня хлестал. Я не хотел доставлять ему удовольствие приказывать мне наклониться, поэтому делал это прежде, чем он успевал об этом заикнуться.
— Я начинаю думать, что тебе это нравится. — Джонсон занял позицию прямо позади меня и позволил своей руке скользнуть по моей спине. — Иначе зачем тебе постоянно меня провоцировать?
Я ненавидел его прикосновения, и когда он скользнул руками по моей талии и расстегнул мои брюки, я сжал челюсти и посмотрел прямо в глаза висящей передо мной женщине.
— Было время, когда я бы мог сделать тебе приятно, — сказал он и спустил мои штаны. — Думаю, тебе бы понравилось.
Я не ответил. Слухи о том, что мальчик откусил Джонсону член, дошли до меня на втором году моего пребывания здесь. Я сомневался, что это правда, но я не мог знать наверняка, так как никогда не видел его голым.
— Тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь? — спросил он и скользнул своим пальцем по расщелине меж двух моих ягодиц.
После таких ночей, когда я оставался один в своей постели, я всегда клялся, что в следующий раз, когда он сделает это, я перну ему на руки или скажу, что он больной извращенец. Но этот человек был психопатом-садистом, и я его боялся. Все, чего я хотел, это покончить с наказанием, вернуться в общежитие и зализать свои раны.
— Я задал тебе вопрос, — повторил он. — Тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь?
Я знал, что он хотел услышать «да», а если бы я сказал «нет», то был бы наказан более строго, но мои коренные зубы были так сильно сжаты, что я не мог вымолвить ни слова.
— Расслабься, и тебе станет хорошо, — произнес он, — или, может, ты просто хочешь, чтобы я перешел к болезненной части.
Откинувшись назад, он позволил ударам обрушиться на меня дождем. При каждом ударе палки я моргал и стонал от боли. Но я сосредоточился, глядя в добрые глаза женщины, на этот раз представляя ее своей возлюбленной. В моей фантазии она ласкала меня, целовала и шептала мне на ухо нежные слова.
— Я начинаю уставать, — заявил Джонсон, запыхавшись. — Думаю, сегодня я доставлю тебе особое удовольствие. Чтобы ты запомнил меня на всю жизнь.
Мои ноздри раздулись. Я поджал губы, сдерживая все ненавистные слова, которые хотел ему выкрикнуть.
— Посмотри на эту красоту.
Когда я не повернул голову, он меня ударил.
— Я же сказал, твою мать, посмотри.
Медленно повернув голову, я увидел ухмыляющегося Джонсона с ножом в руке.
— Я собираюсь вырезать свои инициалы на твоей коже. — Он облизнул губы и прищурился. — Просто как напоминание о том, что я владею твоей маленькой попкой.
Все мое тело напряглось, а кадык дернулся, пока я снова и снова с трудом сглатывал.
— Нет, только не это, — произнес я и поднял руку.
— Не переживай, я сделаю так, чтобы тебе было приятно.
— Нет, — повторил я в панике и попытался натянуть штаны.
Джонсон моментально среагировал, прижав меня своим большим телом и зарычав мне в ухо.
— Мне снова тебя привязать, как тогда, когда ты был моложе?
Я изо всех сил пыталась освободиться от его хватки, но он был слишком большим и сильным.
— Прошло много времени с тех пор, как мой член был погружен в такую тугую попку, как у тебя. Знаешь, меня уже мало что возбуждает.
— Не прикасайся ко мне, — прошипел я в отчаянии, мое лицо и шея пылали красным от панических попыток сбросить его с себя. Судя по его тяжелому дыханию в мое ухо, это лишь еще больше его раззадоривало.
— Продолжай так извиваться, у меня от этого встает. Мне бы следовало развернуть тебя и любоваться твоими милыми глазками, когда наполню твою… — он схватил меня за голову и ударил ею об стол. Повернув ее, он прижал мое ухо к поверхности стола, накрыв другую сторону моего лица своей большой ладонью. — Я сказал тебе оставаться на месте, ты, гребаный маленький сученыш. Я пытался быть с тобой милым, но мы оба знаем, что ты этого хочешь. Ты всегда хотел моего внимания, и теперь ты его получишь.