– Сразу после моего приезда в Гемптон. Все телеграммы, которые я получал, касались именно этого.
– Не могу поверить, что ты не рассказал мне этого!
– Я же говорил, что я одиночка, Джульетт, таким и останусь. Теперь я уезжаю. Но я вернусь. И самое главное, что я должен тебе сказать.
– Что же? – внутренне напряглась она.
– Все, с кем ты знакома, понимаешь, все должны считать, что мое предложение было настоящим. Понимаешь?
Она кивнула, до боли сжав кулаки.
Она понимала даже то, чего он не сказал. «Ты понимаешь, что мое предложение было просто работой на публику? Ты понимаешь, что я не люблю тебя? Ты понимаешь, что я никогда не полюблю?»
– Я понимаю, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Ты знаешь, когда ты вернешься? – спросила она еле слышно.
– Даже боюсь предположить, – сказал он, и стало ясно, что дальнейшие расспросы бесполезны.
Томас понимал, что должен успокоить ее, сказать, когда он приедет. И что он приедет к ней.
Он думал о ночи, которую они провели вместе, и понимал, что только глупец может не мечтать о повторении этого. Но она хотела большего, как когда-то хотела Джорджина. Больше, чем он может предложить.
Он понимал Джульетт больше, чем кого бы то ни было, и понимал, чего ей хочется. Она была бесстрашной, самостоятельной, сильной, мудрой, но ей тоже нужна была защита. Все эти годы, когда она не знала, удастся ли ей поесть и выспаться в тепле, наложили свой страшный отпечаток. Но что он мог предложить ей? Он был богат до приезда в Англию, но все это развеялось как дым буквально за неделю. Конечно, он и до этого не раз терял все и снова поднимался с колен, но он не мог рисковать ее будущим. Он посмотрел ей в глаза, и ему захотелось сказать правду. Ведь это была его Джульетт, поверявшая ему все свои мысли и мечты. Но сейчас были и другие заботы.
– Возможно, я потерял все, что у меня было, и я не знаю, что случится дальше. Пока самое главное – говорить всем, что я уехал решать деловые вопросы и как только я вернусь, мы поженимся. Никто, кроме нас с тобой, не должен знать, что это неправда.
– Конечно, – ответила она тихо.
Он видел невыносимую боль в ее глазах, и ему хотелось обнять ее и гладить по голове, как маленькую девочку. Но он откинулся на спинку сиденья и продолжал делать вид, что ничего не замечает.
Глава 16
– Ты не можешь просто так взять и уехать, – говорила Рейчел на следующий день, и слезы текли по ее лицу.
Джульетт была тронута тем, как молодая девушка провожала ее, и она прекрасно понимала, что доброе отношение к себе она действительно заслужила.
– Вот теперь к нам придет какая-нибудь мерзкая тетка, из тех, которые не хочут с нами сидеть за одним столом.
– «Не хотят», Рейчел, – мягко поправила ее Джульетт.
Рейчел улыбнулась сквозь слезы:
– Ну видишь, кто же будет меня учить нормальному английскому языку, если тебя с нами не будет?
– Но я же буду навещать вас, я обещаю, – сказала Джульетт.
– Нет, ты выйдешь замуж и станешь нормальной английской леди.
Джульетт подумала о том обещании, которое она дала Томасу. Нет, не об обещании любить его всегда, которое она хотела бы дать ему перед аналоем, но об обещании притворяться.
– Но все равно я же смогу зайти к вам в гости, и я обещаю, что буду заходить, Рейчел!
Она попрощалась со всеми остальными слугами, большинство из которых уже вернулось в Лондон, подхватила сумки и пошла к омнибусу, вспоминая тот день, когда она впервые встретила Томаса. Кажется, это было сто лет назад. Если бы она была умнее и назвалась каким-нибудь абсолютно незнакомым именем в тот день, Томас никогда, бы не нашел ее.
«Но он же очень сильный мужчина, – сказал внутренний голос. – И умный. Он бы тебя все равно нашел». Если бы она была умнее, она никогда бы не позволила поцеловать ее.
«Он очень сильный мужчина, – сказал внутренний голос. – Он бы нашел способ убедить тебя». Если бы она была умнее, она никогда не стала делиться с ним своими самыми сокровенными мыслями и не стала слушать его, хотя многого они друг другу еще не сказали.
«Он сильный мужчина, он знал, что может меня переубедить. Но какова была цель всего этого?» – подумала она. Всего лишь заняться любовью с ней, когда вокруг столько красивых женщин, готовых упасть к его ногам? Или просто попробовать, каково это – соблазнить простую британскую служанку? Да нет, конечно, Томас Джеймсон был не из таких. Почему-то из всех окружающих его женщин он выбрал именно ее, но причина этого была ей непонятна.
Омнибус был переполнен, в нем ужасно пахло потом, застарелой едой, и Джульетт с огромной радостью вылезла из него через сорок минут на Ист-Хенфорд-стрит.
Когда она поднималась по ступенькам в комнату Гарриет, она почувствовала какой-то леденящий ужас: все ли в порядке с ее мамой? Джульетт постучала в дверь, открыла ее и прислушалась: тишина. Полная тишина, которая днем бывает в тех домах, где живет рабочий люд, возвращающийся только поздно вечером.
– Мама, – позвала она, ставя на пол сумки. Сердце ее сжалось от дурного предчувствия. Если с Гарриет что-то случилось…
– Джульетт? – раздался слабый голос из-за спины, и через секунду Джульетт уже обнимала маму, пытаясь не думать о том, какой изможденной она выглядит сейчас, какими легкими и прозрачными стали ее руки.
– Слава Богу, – шептала она, и слезы ручьем бежали по лицу. Она зарылась лицом в волосы Гарриет и гладила ее по голове, как когда-то Гарриет гладила ее маленькую.
– Слава Богу, – шептала она, понимая, как сильно скучала по этой женщине, которую всегда считала своей матерью.
Гарриет посмотрела на нее очень внимательно:
– Сегодня ведь не воскресенье и не вторник, дорогая. Так что же ты делаешь здесь? Тебя опять выгнали с работы…
Джульетт почувствовала, как щеки ее заливаются краской.
– Да, опять. Тому есть масса причин, и почему-то они все совпали. Более того, полиция интересуется моим местонахождением.
Внезапно она увидела, что практически все пожитки сложены в коробки.
– Вы что, переезжаете? – спросила Джульетт. Гарриет вздохнула:
– Ну, это же не наша собственная блажь… Мы слишком глубоко залезли в долги. – Ее голос зазвучал взволнованно. – Хозяин квартиры не был с нами груб, он очень хороший человек. Но ничего не попишешь. Полли и Элис потеряли свою работу, как и все остальные рабочие на фабрике. И я тоже не работаю. Теперь он не может позволить нам жить здесь бесплатно… – Она вздохнула и посмотрела на Джульетт. – Так расскажи мне, что случилось? Леди Уайтхолл обвинила тебя в воровстве?
– Нет, все значительно сложнее… Мой дедушка, сэр Роджер Бэнфорд, был убит на днях.
Гарриет охнула:
– Боже мой, но как?!
– Кто-то зарезал его ночью в Гемптоне, поместье Уайтхоллов.
– И что же, полиция подозревает тебя?! Это же смертная казнь, если докажут…
– Я знаю, – сказала Джульетт.
– Конечно, знаешь, милая… Я думаю… Я просто думаю вслух. Это лишь потому, что я очень волнуюсь за тебя. У тебя же не хватит средств обеспечить себе защиту. Ты не сможешь остановить полицию, если они вдруг начнут преследовать тебя, и ты не сможешь отвести подозрения.
Джульетт поняла, что смущается от одной мысли, что надо рассказать матери всю правду о том, как Томас защитил ее и что было между ними.
«Но это же твоя мама, – сказал внутренний голос. – Единственная мама, которая вырастила тебя и любила. Ты можешь рассказать ей все на свете». И она понимала, что так оно и есть. Что не было человека на свете ближе к ней, чем Гарриет.
– Есть одна вещь, которая заставила полицейских изменить свое мнение, – немного растягивая слова, сказала она. – Я встретила мужчину. Американца. Будущее мое от этого не изменится, к тому же он уже, наверное, уехал в Америку, но… Я полюбила его. Это была ошибка. Конечно, мне не стоило этого делать, но он такой замечательный… Во всем, всем, что он делает!