Изменив направление движения, Стокоз, приблизившись к девочке, для чего ему пришлось пробиться сквозь строй профессионалок, с интересом и удивлением спросил ее:
— Тебе сколько лет, девочка?
— Пятнадцать!.. — не очень уверенно сфантазировала она.
— Если будешь врать и говорить мне неправду, то у нас с тобой разговора не получится. Говори точно, сколько тебе лет?
— Тринадцать...
— Что ты тут делаешь?
— Дяденька, возьмите меня с собой в ресторан, — с мольбой в голосе попросила она.
— Зачем?
— Я там и в другом месте буду делать все, что вы мне прикажете, но только за деньги!
— И давно ты таким промыслом занимаешься?
— Сегодня второй раз.
— Я сейчас вот возьму тебя, отвезу в милицию, а там милиционеры вызовут твою маму и она ремнем вправит тебе мозги в дурную голову, научит как и чем надо правильно зарабатывать деньги!..
— Она знает, чем я тут буду заниматься, — удивила девочка его своим сообщением.
— Такая маленькая, а так врать научилась!
— Не вру я ни капельки! Мама сама меня сюда послала.
Как ни был развращен женщинами Стокоз, но вид ребенка на панели покоробил его, а то, что она пришла сюда по указке матери, совсем его возмутило. К тому же девочка на вид была не старше одиннадцати лет, просто набор костей, обтянутых кожей. Даже для него такая потеря нравственности матерью этого ребенка оказалась выше понимания.
— Как тебя зовут?
— Лариса!
— Иди, Лариса, вон к той красной красивой машине, я сейчас подойду к тебе. Договорились?
— Да! — повеселев, отправляясь к «жигулям», ответила ему девочка, довольная тем, что для нее нашелся такой дорогой клиент.
Передав друзьям, чтобы они отдыхали и делали заказ за его счет, пообещав присоединиться к ним минут через тридцать, Стокоз вместе с водителем Серым и телохранителем Варшавянином, имевшим такую кличку только потому, что по национальности был поляком, он вернулся к своей машине.
Усадив девочку рядом с собой, Стокоз ласково спросил ее:
— Куда, Лариса, поедем — в милицию или к тебе домой?
— Я в милицию боюсь ехать, — испуганно воскликнула она.
— Тогда поедем к вам домой. Я дам тебе денег и оставлю с мамой.
Такое предложение девочку вполне устраивало, а поэтому она не раздумывая произнесла:
— Поехали! — и сразу сообщила Серому, на какой улице ему нужно будет остановиться.
В минуту откровения она призналась Стокозу:
— А я ночью так боюсь ходить!..
— А кого ты боишься? — для поддержания разговора поинтересовался Стокоз.
— Кошек, собак, людей.
Стокоз понимал, почему девочка боится собак и людей, но почему она боится кошек, до его сознания не дошло.
— А почему ты кошек боишься?
— Они кричат, как вампиры, — просветила она его.
Лариса с матерью жила в двухкомнатной квартире.
Матери ее было не больше сорока лет. Женщина с вполне миловидным лицом совсем не следила за собой, внешний вид у нее был запущенный и не ухоженный, к тому же она злоупотребляла спиртным.
Когда женщина на звонок дочери открыла дверь, в ко-
торую за девочкой ввалилось в комнату трое мужчин, мать сердито отчитала Ларису:
— Я же тебе говорила, чтобы домой к нам своих хахалей не водила!
— Они сами так захотели, — оправдывалась дочь,
Не желая слушать болтовню распущенной женщины, Стокоз, обращаясь к Серому, потребовал:
— Возьми девочку, пройди с нею на кухню и посидите там.
После этого Стокоз, грубо толкнув женщину в мягкое плечо, прошел в зал. Там Варшавянин молча ударил ее ногой по ягодице. Упавшая на пол женщина собралась кричать, но Варшавянин бросил ей на лицо подушку и на несколько секунд придавил к голове. Все было сделано с такой отработанностью и последовательностью, что его «ласки» не успели вызвать у женщины даже крика ужаса и страха. Отняв от ее лица подушку, дав возможность передохнуть, он наложил ей на рот широкий клейкий пластырь, связал руки и усадил напротив Стокоза.
— Запомни, стерва, если ты его не поймешь и он мне прикажет, то я с удовольствием откручу твою дурную голову, — сердито и вполне убедительно заявил женщине Варшавянин.
Подойдя к ней, Стокоз начал говорить:
— Как тебя, пьяную скотиняку, зовут, я даже не желаю знать. Тебя матерью даже нельзя назвать! Ты родную дочь вышвырнула ночью на улицу зарабатывать детским телом бабки тебе на выпивон. Сука, она же еще даже не созрела для такой грязной работы! Тебя в школе, по-видимому, плохо учили, если до тебя такая прописная истина не дошла. И моя говорильня тоже может до тебя не дойти. Поэтому я счел своим долгом убедить тебя доходчиво и понятно. — Обернувшись к Варшавянину, он потребовал: — Сними ремень и дай ей по сраке десять горяченьких!