—
—
—
—
—
—
знаком много лет, хотя они ранее не были судимы и прошлое у них не запятнано преступлениями. Но как они скользки и лживы были всегда в общении с ним! Нет, он им никогда не доверял.
Если среди воров есть люди с такими организаторскими способностями, как Лесник, то я, не удивляясь, вполне допускаю, что криминальные структуры могут добиться успеха в борьбе за официальную власть в стране. Правда, помогать им подниматься к такой власти и поддерживать я все же не буду. Каким бы расхорошим другом для меня ни был Лесник, но он, возможно, «белая ворона». Нет, из-за него одного я не могу доверять всем ворам», — определился Голдобеев.
.
Подъехав к дому с внуком на руках, Голдобеев, не выходя из машины, рассудил, что ему сейчас ни в коем случае нельзя подниматься в гостиную, где собрались все родственники, ждущие его возвращения домой. Он им не говорил, что сегодня вечером привезет внука, помня предупреждение Лесника. Но и сейчас он опасался просто принести живого и невредимого Мишу, поскольку психическая травма, нанесенная всем собравшимся неожиданным радостным сообщением, для некоторых могла стать непоправимо трагической, особенно для тех, у кого было слабое сердце.
Он был уверен, что никто из домочадцев до его возвращения домой не ляжет спать. То, что простительно и естествен но для уставшего и перенервничавшего ребенка в одиннадцать часов вечера, было невозможно для взрослых. Как бы послав Юрия Андреевича в разведку, они сейчас ждали его возвращения с каким-то определенным результатом.
Положив спавшего внука на сиденье, Голдобеев вместе с водителем покинул машину, осторожно прикрыв за собой дверцу.
— Василий Филиппович, вы побудьте тут, а я поднимусь к своим в дом, предупрежу их, успокою, попытаюсь удержать от истерик и других неприятных проявлений человеческих слабостей.
Поднявшись в гостиную, он, как и предполагал, застал там в полном сборе вою свою родню. Увидев его входящим в комнату, они, как к солнышку, повернули в его сторону свои головы с одним вопросом, застывшим у всех на устах: «Ну как?»
Не дожидаясь, чтобы кто-нибудь произнес вслух, Голдобеев, улыбнувшись, объявил:
— Я вам принес радостную, добрую и приятную новость. Кто будет пытаться охать, ахать и падать в обморок, того я не хочу волновать и тог пускай выйдет, чтобы он не омрачил нам наш праздник.
Такое его вступление как-то подготовило собравшихся к его главной новости. Антонина Алексеевна прижала к левой груди кулак. Анна-Мария, как перед иконой, сложила руки на груди, Элизабет, поднявшись со стула, наклонилась в сторону свекра, чтобы лучше его слышать, и вся превратилась в слух. Только мужчины, повернувшись в сторону Голдобеева, всего лишь широко распахнутыми глазами выдавали выражение своей крайней заинтересованности.