— Дорогие мои, можете успокоиться, наши волнения остались позади. Я Михаила привез домой. Он сейчас спит в машине. Он жив, здоров и, как я понял из разговора с ним, психически не травмирован, — разведя руки в стороны, препятствуя толпе броситься к машине и там своими глазами убедиться в том, что они сейчас услышали от него, он добавил: — Всем нам во дворе делать нечего. Пускай Геннадий с Элизабет тихонько и осторожно возьмут его из машины и перенесут в спальню, разденут и уложат спать. Мы потом туда все придем и тихо, не тревожа его покой, полюбуемся им. Не забывайте, что он ребенок, устал и спит. Мы своим бурным выражением чувств и эмоций можем его напугать...
Голдобеев постарался подольше выражать свою основную мысль, так как, слушая ее, собравшиеся в гостиной постепенно осваивались с реальным фактом присутствия Михаила дома, здорового и невредимого. В конце концов, если он уже здесь, то действительно можно еще немного потерпеть, сдержать свои эмоции в интересах его здоровья, чтобы потом в спокойной как для него, так и для себя, обстановке, излить свои чувства к нему.
Под гробовую тишину Геннадий с сыном на руках в сопровождении Элизабет вошел в гостиную, прошелся по ней и только после этого отнес его в спальню.
Как только за Геннадием и Элизабет закрылась дверь, на Юрия Андреевича посыпалась масса вопросов: «Как? Где? За какую сумму? У кого ты его выкупил?»
Теперь Голдобеев уже не считал нужным и дальше сохранять свою тайну, тем более, что на разглашение ее после операции запрета не было, а поэтому он подробно рассказал собравшимся отой роли, которую Лесник сыграл в вызволении Михаила из рук похитителей. Он не упустил рассказать, как им с Лесником пришлось убегать от работников милиции, которые установили за ними слежку.
Все они по нескольку раз,, под разными предлогами, заходили в спальню Михаила, чтобы поправить ему одеяло, или прикоснуться к нему, чтобы воочию убедиться, что кошмар бессонных ночей кончился и вновь наступила прежняя спокойная жизнь.
По случаю возвращения в родные пенаты Михаила, было решено устроить праздничный ужин. Все были так взвинчены, что о сне никто не помышлял. Нужна была разрядка со спиртным и беседой.
Пришлось Люсьену вместе с помогавшей ему Регитой в полночь готовить закуску, и разные блюда на праздничный стол. Только выпив спиртного, покушав и вдоволь наговорившись, собравшиеся посчитали для себя возможным пойти спать.
Перед тем, как последовать примеру большинства, Эдвин Даниэль, сидя рядом со сватом Юрием Андреевичем на диване, дружески обнимая его, продолжал его «пытать»:
— То, что ты нам говорил, я слышал, но так и не понял. Бандитам удалось очень удачно для себя украсть нашего внука. Они знали, у кого его воровали. Знали, что могли у нас за него получить огромную сумму денег. Так почему же они послушались какого-то семидесятилетнего старика, который уже не занимается преступлениями и у него нет банды, которая могла бы воздействовать физически на похитителей, если бы они проявили бы к нему неповиновение?
— Я тебе, сват, рассказал, как было дело, а вот почему похитители его послушались и бесплатно вернули Михаила, мне самому не совсем понятно.
— Если вы, русские, сами не понимаете, почему у вас одними и теми же руками творится и добро и зло, то мне во всем этом кроссворде и подавно не разобраться. Пойду-ка я лучше спать.
ГЛАВА 79.
После обеда, в третьем часу дня, едва Голдобеев приступил к работе в своем кабинете, ему позвонил следователь прокуратуры:
— Здравствуйте, Юрий Андреевич. Вас беспокоит следователь Фуфачев.
Голдобееву ранее приходилось многократно встречаться и беседовать с этим юристом, поэтому он его легко узнал по голосу.
— Здравствуйте, Валентин Степанович, слушаю вас. Зачем я вам понадобился?
— Как мне стало известно, прошедшей ночью ваш внук Михаил нашелся?
— Именно так, с божьей помощью.
— Мне нужно вас по этому моменту допросить.
— Я к вашим услугам. Если вас не затруднит, Валентин Степанович, чтобы мне не ехать к вам в прокуратуру, допросите меня в моем кабинете. Я за вами пошлю свою «чайку». Очень много работы накопилось, не сделанной из-за беготни в поисках внука, — объяснил он причину своей просьбы следователю.