— Они угнали машину у твоего дружка Цыгана, который обратился, по-видимому, к тебе за поддержкой, в которой ты ему отказать не мог, — подсказал ему довольный своей осведомленностью Чеботарев…
Лесник благоразумно промолчал, ни опровергнув, ни подтвердив услышанное.
— …Мне интересно было бы узнать, как вы смогли найти машину Цыгана в Грузии и перегнать назад домой.
— Я туда не ездил за тачкой, а поэтому на ваш вопрос не могу ответить при всем моем желании и уважении к вам, — скромно ответил ему Лесник.
Он видел, что Чеботарев в курсе происшедших в баре Туляка событий, понимая, что за свои действия там может не волноваться, так как они не образуют состава преступления.
Симпатизируя Чеботареву как справедливому и честному человеку, он решил ему несколько приоткрыться.
— Если милиция не может защитить своих сограждан от преступного посягательства, то сограждане сами вынуждены объединяться, чтобы защитить свои интересы.
— В этой части ты — молодец, но все равно грубо сработал и некрасиво, обидел здорово Гарика, опустил Сварного. Если бы мы так работали и нам было бы позволено так работать, ущемляя человеческое достоинство, унижая, избивая, то, безусловно, раскрываемость преступности резко поднялась бы вверх. Поэтому за самоуправство я тебя осуждаю. Скажи спасибо, что ни Гарик, ни Сварной не пожелали на тебя писать заявления, а то ты был бы привлечен к уголовной ответственности. Надо всех воров, скупщиков краденого выводить на чистую воду и судить, наказывать по закону без самоуправства.
— Увольте меня от такой миссии. Действовать по закону — это ваша миссия, и здесь я сдаюсь.
— Я понимаю, что колоть тебя на сотрудничество с нами — бесполезная затея, а поэтому даже не пытаюсь, но меня как начальника уголовного розыска интересует такой вопрос: откуда у простого смертного, каким являешься ты, оказалось столько денег, что купил себе виллу в Америке, ездишь туда, обратно и можешь жить, плюя через губу?
— А если я не пожелаю на ваш вопрос отвечать? — бросил пробный камень Лесник, недовольный, что Чеботарев стал копаться в его белье.
— Тогда мне самому придется копать, выяснять и вынюхивать ответ на свой вопрос. Такова моя работа.
«Он такой! Начнет копать и выкопает то, чего я не хочу. Уж лучше я сам подскажу ему правильный ответ», — подумав, решил Лесник.
— Я вас, Владимир Григорьевич, уважаю и не хочу, чтобы вы из-за меня переутомлялись в работе, а поэтому отвечу на ваш вопрос. Я являюсь одним из совладельцев крупного завода по выработке кислорода. В декларации, которую я заполнял при покупке акций завода, подробно указано, где я взял на это деньги.
Ежегодные дивиденды доходят до сорока процентов. Если имеешь голову на плечах, то можно выгодно пустить вырученные деньги в оборот.
— Ну и как у тебя это претворилось практически?
— Несколько лет тому назад я вполне официально и на законных основаниях договорился и через нотариуса купил у одного коллекционера две картины, которые продал на Западе на аукционе за несколько миллионов долларов. Продажа картин на аукционе не является преступлением, если они принадлежат продавцу. Чтобы не терять огромные суммы в виде налога, я доллары не повез в Россию, а положил в один западный банк, где у меня и по сей день открыт счет.
— А как же ты смог вывезти такие дорогие картины, если закон запрещает их вывозить?
— Сейчас наша граница уже не на замке, как было в застойные времена. Она скорее стала похожа на проходной двор с выломанными в заборе дырами. Конечно, я рисковал, вывозя свои картины за рубеж, их у меня таможенники могли изъять и конфисковать, но, как видите, к моему счастью, ничего такого не произошло.
— А если сейчас привлечь тебя за контрабанду?
— Это исключено, надо доказать, что я вывозил через границу свои картины, что в настоящее время невозможно, так как проверявший меня таможенник подтвердит, что я в тот или иной день через границу выехал без своих картин, что будет документально подтверждено.
— Лихо играетесь вы с законом, дорогие коммерсанты, но и на вас когда-нибудь управа найдется, — заметил Чеботарев.
— А я, может быть, этого и хочу. Чем чужаки будут на нашем богатстве наедать себе шею, так лучше я им перейду дорогу и перехвачу жирный пирог, ибо я его из России все равно не вывезу, а вложу здесь в новое дело.
Я спокойно могу жить в любой капстране, но меня туда не тянет, так как я русский. Я даже умышленно, из принципа, не желаю изучать английский язык, предпочитаю говорить на своем родном языке, общаясь с бизнесменами через переводчика на равных. Я недавно в Москве у одного коллекционера за семьдесят тысяч долларов купил восемь прекрасных вещей. Все они подлинники великих мастеров кисти.