— Витя! А я ведь тебя люблю по-настоящему.
— Я тоже! — с грустью в голосе, задумчиво произнес он.
— Спасибо за признание, но я сейчас не о тебе говорю, а о себе. Вот приедем мы в столицу, и ты упорхнешь от меня в свое Тузово. Что мне одной делать в этой холодной, многолюдной, но чужой для меня Москве? Я, наверное, ее брошу к чертовой матери и перееду жить к тебе в Тузово, куплю там дом. Тогда мы чаще будем встречаться, ты чаще будешь звонить мне по телефону. В крайнем случае я и сама могу со стороны всегда посмотреть на тебя, твоих детей. Они мне дороги, хотя бы потому, что в них есть твоя частица.
Положив ее голову себе на руку, Лесник выдавил из себя:
— Мне будет так очень трудно жить. Я же не могу разводиться.
— И не надо. Живи, как живешь, а я буду довольствоваться теми крохами счастья, которые будут падать со стола твоей жены.
— Тебе так тоже будет нелегко жить, — сделал он вывод.
— Конечно, Витя, я обворована в любви и ласке, так как мне приходится ее делить с другой женщиной, но я по-своему счастлива. Есть женщины, прожившие замужем всю жизнь, но так и не понявшие, что такое любовь, не постигшие того счастья, какое испытала я с тобой. Выпитого напитка мне надолго хватит, а там незаметно старость подойдет. — Расплакавшись, Лариса долго не могла успокоиться, а успокоившись, неожиданно спросила у Лесника: — А может быть, постричься и пойти в монахини?
— Еще чего вздумала! Уж, кажется, от любого был я готов услышать такую глупость, но только не от тебя, — возмутился Лесник.
Он еще долго с недовольством высказывался о несуразной ее идее, но чем больше возмущался, тем сильнее крепло в ее душе желание поступить именно так.
«Зачем я буду мешаться у него под ногами, создавать сложности в его жизни, а их у него и без меня хватает?
Отрешусь от всех мирских забот и посвящу себя служению Богу. Буду замаливать свои и его грехи, а их у нас с ним достаточно. Лишь бы не отказали моему желанию и приняли бы в монастырь», — спокойно определилась она, не желая вступать с Лесником в дискуссию.
Расставаясь в Москве с Ларисой, слушая ее благодарность за предоставленную возможность отдохнуть с ним, повидать мир, Лесник не знал, что видит подругу в последний раз. Ее синие глаза смотрели на него как-то отрешенно, с каким-то с непонятным для него смыслом. Долго смотреть в ее глаза он не мог, так как боялся их глубины, тех последствий, которые могли бы наступить после прочтения ими сказанного. Он и так зашел слишком далеко в своих отношениях с ней, чего хотел и к чему стремился всей душой, но вместе с тем боялся и был расстроен, так как хорошей перспективы в этом не видел…
Дома у Душмана Лесника ждал Лапа, о приезде которого уже был наслышан уголовный мир столицы. С целью подведения итога его поездки в Америку и разработки на основании его сообщения своих планов работы на будущее в ресторане Душмана вновь был проведен сбор воров в законе. На ней Лапа сообщил своим «братьям», в какую передрягу ему там довелось попасть и как, благодаря помощи своих сообщников, ему удалось избежать наказания за преступление, не упустив ту особую роль, которую сыграл в его освобождении Лесник. Только после этого он поведал собравшимся условия сотрудничества американской мафии с ними, изложенные ему от ее лица Клодом Уильямсом.
Осторожность американской мафии в подходе к сотрудничеству с мафиозными группами российской мафии удивления у собравшихся или возмущения не вызвала, так как все понимали, что каждая сторона желала бы в результате такого сотрудничества пользу прежде всего себе, а уж потом задумывалась об интересах другой стороны.
На сходке был избран рабочий комитет, члены которого решали: давать или не давать «добро» тем или иным лицам на контакт и сотрудничество с американскими друзьями.
После того, как затронутые на сходке вопросы были решены, было устроено гулянье собравшихся в ресторане, зачинателем которого стал Лапа.
Что ж, у него для этого и поводов, и оснований было больше чем достаточно: он праздновал удачное завершение своей операции с банком, освобождение из тюрьмы и то, что он вновь в кругу своих друзей.
Покидая ресторан после воровской сходки, Лесник устало подумал: «Вот приеду домой и смогу ли я хотя бы с недельку отдохнуть от разного рода ЧП или вновь придется подключаться к разрешению какого-нибудь дела?
Если все будет путем, то махнем с Альбиной в какой-нибудь санаторий и будем отдыхать, пока не посинеем», — решительно заключил он, определившись в своих планах на будущее.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ