Согласно штатному расписанию, священнику предписывалось находится при лазарете, но он уходил много дальше безопасной полосы, не дожидаясь пока малочисленные санитары вытащат раненых с поля боя. И никакого «героизма» в этом не видел. Просто если ты прошагал с солдатами от Бородина до Парижа, или от Шипки до Горного Дубняка, то ваши отношения переходят совсем в иную форму. Такие отношения бывают у сельских батюшек с прихожанами, живущими бок о бок не одно десятилетие, переживая вместе праздники и невзгоды, радости и скорби. Отец Василий знал всей «своих» гвардейцев по именам, помогал писать им письма домой, иногда разбирал их нехитрые тяжбы и споры. Офицеры шутили, что не знают, кто в полку главнее: они или батюшка. «Когда на богослужении он стоит впереди нас и молится, а за его спиной три тысячи человек сплотились в едином порыве… тут поневоле задумаешься о старшинстве, - шутил командир первого батальона полковник Клевензаль. – Ведь согласно табели о рангах он приравнивается только к ротному, а вот по сути…» - Помнишь, что говорил Иоанн Златоуст? «Причастившихся перед смертью окружают ангелы и забирают в рай ради принятых ими Тайн», - сказал диакону священник. – Не тяни время, отец Иосиф, я все равно возвращаюсь, а солдату надо к врачу. Иди с Богом. Не волнуйся. Все будет хорошо.
Что-то ворча себе под нос и недовольно качая головой, диакон вошёл в студеную воду по пояс и с усилием принялся толкать плот через переправу, а священник пошел вспять, прижимая к боку сумку, в которой хранил набор для причастия и подаренный офицерами полка напрестольный крест.
Был пятый час и смерть гуляла вокруг Горного Дубняка уже с девяти утра. Из-за ошибок командования, штурм укреплений начался не с четырех сторон одновременно, а вразнобой, что позволяло туркам с большей эффективностью отражать атаки. Турецкие пушки выкосили картечью немало храбрецов еще на дальних подступах к редутам. Зачистив на 700 метров пространство вокруг редутов, турки оставили сложенные охапки кустарника как ориентиры и теперь расстреливали наступающие русские полки прицельно и беспощадно. Измайловский полк был вызван из резерва и введен в бой около двух часов дня… и уже оставил на пропитанном кровью поле почти четверть своих солдат. Но его потери были куда меньше, чем у других полков. Согласно правилам, офицеры вели своих солдат на врага цепью, строевым шагом – старая тактика, заставляющая солдат бояться не вражеской пули, а «не попадания в ногу». Но это сильно облегчало задачу турецким стрелкам и артиллеристам. Полковник Клевензаль, вояка опытный, видя бессмысленную гибель соседних полков, на свой страх и риск, впервые применил невиданную для того времени тактику: повел солдат на редут не строевым шагом, подобно мишеням, а перебежками от укрытия к укрытию, что позволило сохранить большую часть полка и приблизиться к неприятелю вплотную. Но все же потери были огромны. Захлебнулась третья атака и в наступающих сумерках русские пушки смолкли, опасаясь в темноте покалечить своих.
Горный Дубняк (точнее было бы «Горний», т.е. «Верхний», так как был еще и «Нижний», с менее мощными укреплениями), являлся мощным препятствием к окружению и блокаде Плевны – стратегически важного пункта затянувшейся войны. Отлично укрепленные цитадели обеспечивали защиту шоссе, по которому доставлялись в Плевну боеприпасы и продовольствие. Взятие Горного Дубняка означало бы окружение и капитуляцию… Но об этом помнили и в Плевне. Затягивающаяся атака русских, грозила дать возможность плевненскому гарнизону послать на помощь несколько отрядов (или как их называли – «татаров»), и тогда огромное количество солдатских жизней, принесённых в жертву, могли оказаться напрасными…
Священник неторопливо шел по полю, время от времени склоняясь над окровавленными телами. Части гвардейских корпусов давно перемешались и «измайловцы» лежали рядом с солдатами финляндского полка, а саперный батальон обрел свой покой рядом с «семеновцами» … Живых он не находил. Кто был ранен легко – сам отошел в тыл, или, перевязав рану, продолжил бой, кто тяжело – уже эвакуирован или скончался от боли и потри крови. Священник все шел и шел вперед, всматриваясь в лица погибших, когда кто-то внезапным броском не опрокинул его в неглубокий окоп.