В текущей мимо толпе и на обычных постах за трамвайными путями знакомых лиц не промелькнуло. Развернув купюру, я внимательно осмотрел ее со всех сторон, прощупал пальцами выбитую поверху надпись. Затем вскинул вверх, за доли секунды просветил на солнце и моментально зажал в кулаке. Все было о, кей. Стодолларовик оказался свеженьким, девяносто первого года выпуска.
— Сто пять штук, — назвал я цену.
— Сто десять, — отпарировал мужчина.
Я не стал спорить. Клиент, видимо, знал, что сдаем мы баксы по тысячу двести рублей за один. Отслюнявив бабки, протянул их ему. Он, не пересчитывая, сунул в карман и раскованной походкой направился к стоящей в стороне красивой женщине с припухшими, скорее всего, от бессонницы, веками. У мужчины вид был немного помятый. Все указывало на то, что они проигрались в казино или потратились в интуристовском ресторане с варьете.
— За сколько ты взял? — подошел ко мне Аркаша.
— За сто десять тысяч.
— Нормально. Я вчера вечером брал по сто пятнадцать.
— Много у тебя?
— Триста баксов и мелочевка. Сейчас должен подвалить мой постоянный клиент. Если ему понадобится большая сумма, дам маяк.
— Благодарю. Я, если что, тоже.
Из–за трамвая показался Скрипка. Шустро пролавировав в людском потоке, он подскочил к нам, на ходу накидывая на шею длинный шнур, на конце которого болтался большой из плексигласа прямоугольник, — его фирменная табличка. С другой стороны прозрачного органического стекла, он наклеил узкие полоски бумаги, на которых было написано то, что он желает купить у народа.
— Скрипку не приносили? — скороговоркой спросил он.
— Пока нет.
— А карманные часы? Я вчера договорился с одним на Павла Буре. И на скрипку. Сказал, что Гварнери.
— Тоже нет, — усмехнулись мы.
— Значит, не опоздал. Может, еще поднесет, если не кинул. А я думал, что проспал. Вчера с женой допоздна смотрели фильм. Детектив про полицейских. Интересный, падла, а наши, как заведут тягомотину, — скулы сводит.
— У нас все тягомотина. Что приватизация, что выплата дивидендов, что эти самые фильмы, — раздраженно махнул рукой Аркаша. — Как болото. Конца — края не видно.
— Нет, почему, дивиденды по Гермесу я уже получил, — поправляя свою афишу, поднял глаза Скрипка. — Еще на них акций купил.
— По какому «Гермесу»? Их же много, — не понял я.
— По «Гермес — Планете». А Папен вложил в «Донинвест». Говорит, вышло тоже неплохо.
— Не знаю. Я сдал ваучеры и в «РОСИФ», и в «Ростсельмаш», и в «МММ». Толку пока никакого.
— Надо брать пример с Папена. Он еще хапнул акции фондов «Ковры» и «Донской табак» и теперь в ус не дует, — Скрипка, как наседка, уместился между нами. — А вы берете, что не нужно. Думать надо. Думать.
— Какой, на хрен, думать. Это все равно, что с завязанными глазами играть в прятки, — надолго вспылил Аркаша. — Видел по телевизору толпы народа возле дверей разрекламированных на всю страну фондов? Завлекательные рекламы через каждые полчаса, солидные стартовые капиталы, в президиумах люди с громкими именами, типа Панфиловой из правительственного окружения. А в итоге невыполненные обещания, пустые помещения, в которых от фондов этих даже запах испарился. Вместе с ваучерами и денежками новоявленных простофиль — акционеров. Попомните мое слово, девяносто процентов новоявленных инвестиционных фондов лопнет мыльными пузырями. Или председатели их вместе с коллективом окажутся сборищем жуликов, или более слабых подомнут под себя более сильные, что равнозначно объявлению себя банкротами.
— Но гермесовский председатель… — запротестовал, было Скрипка.
— «Гермес», «Русский дом селенга», «Первый ваучерный», наш банк «Восток» на Большой Садовой — все это туфта, не стоящая выеденного яйца, — заводясь еще сильнее, перебил его Аркаша. — Точно такая же, как акционерное общество «Ростсельмаш», акциедержателем которой является наш уважаемый писатель, — он ткнул пальцем в мою сторону. — Скажите, кому интересно вкладывать деньги в предприятие, выпускающее абсолютно ненадежные комбайны и потому и задарма ненужные западному фермеру, нераскупаемые даже нашими бывшими, ко всему привыкшими, колхозами из–за баснословной цены? Никому. Если уж вы решили вкладывать капитал, то вложите хотя бы в предприятия, продукция которых будет пользоваться постоянным спросом, при том, никогда не смогущих иметь конкурентов, — в хлебозаводы, в газовую промышленность, в нефтедобывающую, в золотодобывающие сферы. Но и на эти престижные фонды, уверяю вас, нет никакой надежды. То есть, полновесных дивидендов вы не будете получать до тех пор, пока они не заменят старое развалившееся оборудование на новое, пока не пригласят для осуществления глобальных реконструкций западных богатых инвесторов. А самое главное, пока не установится у нас в стране истинно демократический строй, при котором мы сможем продавать истинную ценность — землю, на которой все это стоит. Пока же национальное богатство находится в подвешенном состоянии. Из чего брать дивиденды? Из воздуха? Да еще, не дай Бог, очередной путч или переворот — тогда мы вообще можем полететь в тартарары из–за гражданской войны. Вот вам и политика, и прогнозы. Они зависят друг от друга, как времена года от удаления и приближения Земли к Солнцу. Придет ли на смену зиме лето или нет.