й Крымскiй станъ.
635 Но Ханомъ бывыя на промыслъ удаленны,
Шатрами Крымскими и щастьемъ ослѣпленны,
Ордынцы валъ прешли; зовутъ своихъ: и вдругъ
Россiиски воины объемлютъ ихъ вокругъ;
Имъ руки, ни сердца къ отпору не служили,
640 Они оружiе къ стопамъ ихъ положили.
Прощаетъ Курбскiй сихъ. Тогда скрывался день,
И ночь готовила землѣ прохладну тѣнь;
На блѣдныя тѣла съ печалью онъ взираетъ,
Стонъ внемля раненыхъ, слезъ токи отираетъ:
645 Се слѣдствiя войны! стоящимъ говоритъ;
И вдругъ сквозь тонкiй мракъ жену бѣгущу зритъ,
Которая власы имѣла разпущенны,
Ланиты блѣдыя и взоры возмущенны;
Остановлялася, и вдругъ поспѣшно шла,
650 Рыдала, мертвыя подъемлюща тѣла:
Смотрѣла имъ въ лице, и прочь отъ нихъ бѣжала;
Отрубленну главу въ рукахъ она держала,
Еще имѣющу отверстыя глаза.
У сей главы въ лицѣ являлася гроза,
655 И кровь текла во знакъ недавнаго удара.
Бѣгуща, тѣло зритъ лежаща Исканара;
По шлему, по чертамъ, по чувствамъ познаетъ;
Се ты, дражайшiй Князь! ты другъ мой! вопiетъ;
И въ Россовъ вдругъ главу отрубленну пустила,
660 Вскричавъ: О! естьлибъ вамъ я такъ же отомстила,
Какъ мстила Ханску смерть предателю сему,
Ябъ жертву принесла прiятную ему!
Остатокъ варвара, который вамъ подобенъ,
Примите! зло творить и мертвый онъ удобенъ.
665 Поверженна глава, творя чрезъ воздухъ путь,
Изъ Россовъ однму ударилась во грудь;
Хоть смертной блѣдностью была она покрыта,
Познали плѣнники главу, главу Сеита.
Отъ тѣла Курбскiй влечь нещастну повелѣлъ.
670 Летятъ къ ней воины, летятъ скорѣе стрѣлъ;
Но тщетно помощь къ сей отчаянной спѣшила:
Она, увидя ихъ, кинжаломъ грудь пронзила;
На Исканара кровь изъ сердца полилась,
Упала, и съ Царемъ, кончаясь, обнялась.
675 Тогда предъ Курбскаго невольникъ приведенный,
Военачальникомъ и войскомъ ободренный,
Печальной повѣстью геройскiй духъ смущалъ:
То Рема жизнь свою пресѣкла, онъ вѣщалъ;
Я не былъ отлученъ отъ Ремы на минуту;
680 Когда познали мы свою судьбину люту,
Что Исканара нѣтъ, Сеитъ въ шатеръ притекъ,
И Рему на коня безпамятну повлекъ:
Бѣжалъ я въ слѣдъ за нимъ. Держа ее руками,
Между Ордынскими скакалъ Сеитъ полками;
685 Но Рема наконецъ, сама въ себя пришедъ,
Тоской оживлена и тысящiю бѣдъ,
Обманы старцевы и хитрость вобразила,
Сѣдяща вмѣстѣ съ нимъ, кинжалъ въ него вонзила.
Я Рему зрѣлъ тогда подобну страшну льву,
690 Отсѣкшую мечемъ Сеитову главу.
Ни плачь мой, ни боязнь ее не удержала,
Обратно со главой сюда она бѣжала.
Царицу удержать, сюда склонилъ я путь,
Сюда, дабы на смерть толь горестну взглянуть!
695 Но Курбскiй, утоливъ на Исканара злобу,
Велѣлъ единому предать два тѣла гробу,
Слезами ихъ любовь нещастну оросилъ,
И горесть нѣкую подъ лаврами вкусилъ.
Симъ кончилась война, возженная отъ Крыма,
700 Которая была опасной прежде зрима;
И Князь, усердiемъ къ отечеству разженъ,
Вѣнчанный лаврами и славой окруженъ,
Какъ быстрая стрѣла Россiянъ достигаетъ;
Онъ лавры ко стопамъ Царевымъ полагаетъ,
705 Вѣщая: Iоаннъ! прими вѣнцы сiи;
Не мнѣ принадлежатъ, но суть они твои.
Твоими прiобрѣлъ побѣду я полками,
И Крымцовъ изтребилъ ихъ щастьемъ, ихъ руками!
Велика слава то, но слава не моя;
710 Ихъ въ брани мужества свидѣтель только я,
Яви щедроты имъ въ угрозу побѣжденнымъ,
И я почту себя за трудъ мой награжденнымъ.
Объемлетъ Курбскаго какъ друга Iоаннъ;
Воспѣлъ хвалы ему, воспѣлъ Россiйскiй станъ;
715 На храбрыхъ ратниковъ Монаршею рукою
Щедроты излились обильною рѣкою,
Усердiе въ сердцахъ Россiйскихъ возрасло,
И бодрыхъ воиновъ умножилось число;
Простерся по сердцамъ сердитый пламень брани,
720 И тако двигнулись Россiяне къ Казани.
Молва на крылiяхъ предъ ней въ Казань паритъ,
Несутъ оковы къ вамъ! Ордынцамъ говоритъ;
Россiйскихъ войскъ число числомъ языковъ множитъ;
За Волгой сѣетъ страхъ, Казань томитъ, тревожитъ.
725 Едина во своей Сумбека слѣпотѣ,
Короной жертвуетъ любовной суетѣ;
Но то, чѣмъ духъ ея питается и льстится,
То скоро въ пагубу Сумбекѣ обратится.