прежде ихъ толико утруждали,
Но удручаемыхъ походомъ, прохлаждали;
845 Отъ солнечныхъ лучей, какъ будто отъ огня,
Ихъ шлемы разпеклись и тяжкая броня;
Какъ нѣкая рѣка, кругомъ излился пламень,
Извлекши влажность вонъ, приводитъ землю въ камень;
Палима воздухомъ, разсѣлася она,
850 И вредныя въ землѣ сварились сѣмена;
Тлетворные пары главы свои подъемлютъ,
И поднебесный кругъ какъ ризою объемлютъ;
Въ пучинѣ воздуха туманы око зритъ,
Казалось, надъ главой небесный сводъ горитъ.
855 Змiи глотая ядъ, изъ мрачныхъ норъ выходятъ,
Болѣзни, раны, страхъ и язвы производятъ;
Извившись какъ ручей, въ густой травѣ шипятъ,
Бросаются стрѣлой и грудь насквозь разятъ;
Не страхъ отъ сихъ змiевъ Монарха сокрушаетъ,
860 Но то, что воинство рокъ лютый уменьшаетъ.
Какъ будто острiя сверкающихъ ножей,
Тамъ жалы видимы излучистыхъ ужей;
Слѣды алкающей повсюду смерти видны;
Тамъ гады страшные, тамъ черныя ехидны;
865 Вода, огонь, земля Россiянамъ грозитъ,
И воздухъ, кажется, стрѣлами ихъ язвитъ.
Томленны жаждою, къ потокамъ прибѣгаютъ;
Пiютъ, но воды ихъ утробу разжигаютъ,
И паче къ питiю алкающихъ зовутъ,
870 Мутясь въ рѣчныхъ струяхъ пески съ травой плывутъ;
Журчащiе ключи осокой заглушенны;
Въ зеленистый коверъ озера превращенны.
Казалося, съ небесъ какъ дождь падутъ огни;
Остановляются въ разпутiяхъ кони,
875 Главы упали внизъ, колѣна ихъ трепещутъ,
И пѣну красную уста на землю мещутъ;
Какъ мѣхи ребра ихъ разширяся дрожатъ,
Падутъ и подъ ярмомъ безчувственны лежатъ.
На войско обративъ Монархъ печальны взоры,
880 Велѣлъ ему возлечь, гдѣ тѣнь наводятъ горы.
Тамъ сѣнолиственный стоялъ у брега лѣсъ,
И зрѣнью обѣщалъ убавить зной небесъ;
Вдругъ городъ изъ шатровъ составился высокихъ,
Но тотъ же зной лежалъ въ долинахъ и глубокихъ;
885 Подъ тѣнью хлада нѣтъ, прохлады нѣтъ въ струяхъ,
Долины зной палитъ, изъ рощей гонитъ страхъ.
Дрiяды, кажется, лѣса пренебрегаютъ,
И сами въ мрачныя пещеры убѣгаютъ;
Вселяютъ ихъ туда жары, какъ страшный громъ,
890 Тамъ голый камень имъ прiятнымъ сталъ одромъ;
Прозрачны ризы снявъ онѣ отъ жара скрылись,
Но пламени врата и тамо отворились.
Не слышитъ болѣе ключей журчащихъ лугъ,
Потоки быстрые въ горахъ изсякли вдругъ;
895 Не чувствуя уже въ рѣчныхъ струяхъ прохлады,
Скрываются въ тростникъ печальныя Наяды;
Но тщетно тамъ дождей и свѣжихъ вѣтровъ ждутъ,
Зеленые власы отъ ихъ чела падутъ.
Вѣщаютъ, будто бы главы имѣя въ зноѣ,
900 И Кама и Сура на дно ушли рѣчное,
И тамъ на тинистыхъ одрахъ онѣ легли;
Но солнечы лучи сквозь воду грудь ихъ жгли.
Отъ солнца воздухъ весь, отъ воздуха потоки,
Отъ нихъ земля несла страданiя жестоки;
905 Другъ друга думаютъ стихiи изтребить,
Иль входятъ въ заговоръ Россiянъ погубить.
Какъ съ нѣкимъ стадомъ птицъ, Царь съ войскомъ подвизался;
Но трижды двигнувшись, онъ трижды препинался.
На высочайшую восходитъ зло степень:
910 Мракъ вечеромъ томитъ, томитъ поутру тѣнь,
Натура съ воздуха сняла свои покровы;
Ни тонки облака, ни вѣтвисты дубровы,
Ни вѣтры тихiе, ни горы, ни лѣса,
Не могутъ прохлаждать палящи небеса;
915 И смерти ратники тоскливой ожидаютъ;
Непобѣдимыхъ гладъ и жажда побѣждаютъ;
Гортань изсякла ихъ, языкъ горѣлъ въ устахъ,
Дыханье огненно во рту сгущало прахъ;
Имъ скорби блѣдныя съ отравой предстояли,
920 И яды тонкiе въ утробу излiяли;
Тамъ смерть представилась въ свирѣпости своей,
И тысящу она раждаетъ вдругъ смертей.
Не утоляется небесный гнѣвъ мольбами:
Хлѣбъ черствый язва рветъ тлетворными зубами!
925 И горечь вредная по яствамъ разлилась,
У хлѣба вкусъ изчезъ и сытность отнялась;
Ликнiя влажная и тополы широки,
Теряютъ жидкiе свои природны соки;
Напрасно воины ту влагу достаютъ;
930 Сорвавъ кору съ древесъ, кроваву пѣну пьютъ;
И былiя въ устахъ песками остаются!
Въ вертепахъ ищутъ водъ, имъ воды не даются.
Два воина пошли для промысла въ ночи;
Въ ракитовомъ кусту имъ слышатся ключи,
935 Которы будто бы внутри земли журчали;
Се! кладъ, безцѣнный кладъ! идущiе вскричали;
И съ корнемъ въ мигъ они ракитникъ извлекли,
Потоки чистые мгновенно потекли.
Насытились они, но ключь, что имъ явился,
940 Какъ тонкая змiя между травой извился,
Бѣжалъ, и внутрь земли себѣ находитъ путь.
Но ратники воды успѣли почерпнуть;
Ушелъ потокъ отъ нихъ, водой наполнивъ шлемы,
Несли ее къ Царю, усердны, скромны, нѣмы;
945 Дабы, гдѣ равная снѣдаетъ жажда всѣхъ,
Отъ нужды, ревности не сдѣлалъ кто помѣхъ,
Печальнаго Царя отъ сѣни отторгаютъ,
И воду свѣжую во шлемахъ предлагютъ.
Сей подвигъ тяжкiй вздохъ у ихъ Царя извлекъ,
950 О други! ихъ обнявъ, Монархъ печальный рекъ:
Или вы чаете, что въ семъ пространномъ полѣ,
Вашъ Царь слабѣе всѣхъ и всѣхъ томится болѣ?
Томлюся больше всѣхъ въ нещастливой судьбѣ,
О страждущихъ со мной, томлюсь не о себѣ;
955 Пойдемъ и принесемъ напитокъ сей скорбящимъ,
Нещастнымъ ратникамъ, почти въ гробахъ лежащимъ.
Подарокъ сей для нихъ, не для меня мнѣ милъ….
Пошелъ, и воиновъ скорбящихъ напоилъ.
Умножить бѣдствiя, и зла умножить болѣ
960 Ордынцы лютые зажгли сухое поле;
Клубяся по горамъ огнь бросился въ лѣса,
И горькiй дымъ закрылъ отъ взора небеса;
Россiянъ страждущихъ стремится адъ озлобить!
Коль можно малу вещь великой уподобить:
965 Такiе ужасы народы будутъ зрѣть,
Когда земля начнетъ въ исходъ вѣковъ горѣть;
Тутъ пламень огненный какъ море разлiется,
Онъ поясомъ вокругъ вселенной обвiется;
И цѣпь, держащая въ порядкѣ здѣшнiй свѣтъ,
970 Со звукомъ рушится и въ бездну упадетъ:
Тамъ будетъ прахъ горѣть, возпламенятся рѣки;
Спасенья на земли не сыщутъ человѣки.
Сiе позорище Царь въ духѣ смутномъ зрѣлъ,
Но войскамъ попирать ногами огнь велѣлъ;
975 И море пламенно подъ ними укротилось;
Но кое зрѣлище страдающимъ открылось?
Въ долины огнь ушелъ, къ горамъ склонился дымъ,
И въ страшномъ смерть лицѣ изобразилась имъ;
Земля представилась черна и обнаженна,
980 Дымящися холмы, дуброва обозженна,
Токъ водный какъ смола кипящая бѣжалъ;
Отчаянье въ сердца вонзаетъ имъ кинжалъ.
Монархъ нещастнѣй всѣхъ, но тверже всѣхъ казался;
Лишился онъ всего; примѣръ ему остался!
985 И душу онъ сынамъ отеческу являлъ:
Послѣдню яствы часть съ рабами раздѣлялъ,
Адашевъ, другъ его, трапезы не вкушаетъ,
Отъ имяни его болящихъ посѣщаетъ,
Остатки Царскихъ имъ напитковъ отдаетъ,
990 Но воду мутную съ Монархомъ втайнѣ пьетъ.
Не крылся Iоаннъ подъ черну тѣнь древесну,
Пренебрегая зной и люту казнь небесну,
Томленный жаждою, и въ потѣ, и въ пыли
Въ срединѣ ратниковъ ложился на земли;
995 Послѣднiй пищу бралъ, но первый передъ войскомъ
Являлся духомъ твердъ во подвигѣ геройскомъ.
Но воздухъ день отъ дня надъ ними