удетъ здѣсь глава, того и царство будетъ!
И такъ прейдетъ во власть Россiянъ городъ сей,
350 Коль мы не отвратимъ погибели своей;
Когда пророчества народу не припомнимъ,
И ясныхъ словъ такихъ мы свято не исполнимъ.
Въ вѣщанiяхъ всегда безплотный справедливъ:
Алей во градѣ семъ не долженъ быти живъ.
355 Не мысли, чтобы сей совѣтъ внушала злоба,
Но чаю, твой супругъ не съ тѣмъ возсталъ изъ гроба,
Чтобъ главный нашего отечества злодѣй,
Супругу получилъ и тронъ его, Алей;
Не можно склонну быть ему на мысль такую;
360 Я инако слова пророчески толкую,
И тако думаю, что втайнѣ думалъ онъ,
Для точной пагубы Алея звать на тронъ,
Алей уйдетъ отсель, я то вѣщаю смѣло;
Но не уйдетъ его изъ стѣнъ Казанскихъ тѣло;
365 Махометаниномъ развратникъ сей рожденъ,
И долженъ быть на немъ сей городъ утвержденъ,
Невольничью главу его главой замѣнимъ,
Себя чрезъ то спасемъ, во благо зло премѣнимъ,
Его погибелью Казанцовъ оживимъ,
370 Супругу твоему вниманiе явимъ;
Но, впрочемъ, на моихъ словахъ не утверждайся,
Страдай, крушись, терпи, и браней дожидайся!
Сiе вѣщалъ Сагрунъ, имѣвый тусклый взглядъ;
Свирѣпство отрыгалъ его устами адъ;
375 Коварства у него, что въ сердцѣ обитали,
Невидимую сѣть Сумбекѣ соплетали;
Хотя ослѣплена, хотя была страстна,
Но заразилася свирѣпствомъ и она,
И грознымъ кажду рѣчь сопровождая взоромъ,
380 Ко злобѣ двигнута содѣлалась Раздоромъ;
Онъ крылья разпростеръ, къ темницѣ полетѣлъ,
Нашедъ Османа тамъ, его въ чертогъ привелъ,
И тамъ разсудки ихъ лишивъ съ Сумбекой свѣта,
Составилъ точный видъ геенскаго совѣта:
385 Тамъ Злоба извлекла окровавленный мечь,
Она клялась народъ къ предательству возжечь;
Простительнымъ сей грѣхъ имъ зло изобразило,
И жало имъ свое, какъ мечь, въ сердца вонзило;
Заставила Вражда убiйство имъ любить,
390 Тогда условились Алея погубить.
Сагрунъ съ веселiемъ безумной волѣ внемлетъ,
Народъ возволновать на свой отвѣтъ прiемлетъ;
Но чая умыслъ свой съ успѣхомъ предначать,
Довѣренности въ знакъ взялъ Царскую печать.
395 Вѣщай Сумбекинъ гнѣвъ печальнымъ звономъ лира:
Въ любови здѣлавшись вторая Деянира,
Притворно пламенна, притворно ставъ нѣжна,
Прислала съ ризою раба къ Царю она;
Но твердую щитомъ имѣя добродѣтель,
400 Отъ смерти близкiя избавился владѣтель;
Въ сiи часы Османъ къ нему съ мечемъ влетѣлъ,
И смерти пагубной предать его хотѣлъ;
И въ самы тѣ часы раздоръ въ народѣ сѣя,
Сагрунъ изображалъ измѣнникомъ Алея;
405 Отъ Царскаго двора отгнать сумнѣнье прочь,
Для возмущенiя глубоку избралъ ночь.
Внутри Казанскихъ стѣнъ надъ тинистымъ Булакомъ,
Висящiй холмъ сѣдый есть многихъ лѣтъ признакомъ;
Тамъ дубы гордые размѣтисто росли,
410 Они верхи свои до облакъ вознесли,
И вѣтви по струямъ далеко простирали,
Отрубленну главу подъ корнями скрывали;
На сей-то дикiй холмъ, ко брегу мутныхъ водъ,
Въ полночный часъ прiйти Сагрунъ склонилъ народъ.
415 Всегда бываетъ чернь къ премѣнамъ ненасытна,
И легкомысленна она, и любопытна.
Едва свѣтило дня спустилося въ моря,
Погасла въ небесахъ вечерняя заря,
И звѣзды отъ страны полночной возблистали;
420 Казанцы подъ стѣной сбираться въ груду стали.
Немолкный шумъ древесъ, блистающа луна,
И царствующа вкругъ глухая тишина,
Непостижимый страхъ въ сердцахъ производили;
Казалось, тѣни вкругъ невидимо ходили;
425 Вдругъ нѣкiй бурный вѣтръ по рощѣ зашумѣлъ,
Сагрунъ держащъ кинжалъ, толпы въ средину вшелъ;
Былъ видѣнъ на лицѣ лишенный духъ покою.
Онъ хартiю держалъ дрожащею рукою;
Кровавыми народъ глазами озиралъ;
430 Безмолвствуя, и страхъ и ужасъ онъ вперялъ;
Вздохнулъ, и тако рекъ со стономъ лицемѣрнымъ:
Скажите: точно ли пришелъ я къ правовѣрнымъ?
Не знаю, говорить, или еще молчать?
Но какъ я утаю Царицыну печать!
435 Она вамъ истинну рѣчей моихъ докажетъ,
И то, что думаетъ Царица, вамъ разскажетъ;
Я токмо есмь ея истолкователь словъ:
Казанцы! громъ съ небесъ ударить въ насъ готовъ;
Вы льститесь, увѣнчавъ Алея, быть въ покоѣ,
440 О! коль обманчиво спокойствiе такое!
Подъ видомъ дружества сей врагъ пришелъ въ Казань,
Дабы въ корысть собравъ съ Махометановъ дань,
Ордынцовъ разорить и дать уставы новы,
Казанцевъ заманить въ Московскiя оковы;
445 Сей извергъ естества (злокозненный вѣщалъ)
На васъ кресты взложить Россiи обѣщалъ.
Изображастъ онъ ужаснымъ Христiянство,
Народъ въ страданiи, во тмѣ Махометанство,
Вельможей въ нищетѣ, Сумбеку во плѣну,
450 И въ рабствѣ горестномъ Казанскую страну;
О други! говоритъ, прощайтесь со женами,
И дщерей горькими оплачте вы слезами!
Какъ стрѣлы, тѣ слова вѣщая, онъ кидалъ,
Сумбекою свои доводы подтверждалъ….
455 Вдругъ ропотъ возстаетъ, народъ поколебался;
Какъ будто бы вода при бурѣ взволновался,
Движенiя придать волненiю сему,
Сагрунъ стеная рекъ собранiю всему:
Хотите ль, братiя, отечеству радѣя,
460 Хотите ль изтребить измѣнника Алея?
Хотимъ! вскричалъ народъ…. Клянитеся мнѣ въ томъ;
Зло должно изтреблять равнообразнымъ зломъ;
И естьли къ вѣрѣ вы привязаны любовью,
Запечатлѣйте вашъ союзъ злодѣйской кровью;
465 Здѣсь Христiянская глава въ землѣ лежитъ,
Надъ ней присягу намъ устроить надлежитъ,
Дабы вѣнчаннаго злодѣя въ градѣ вами
Привыкнуть поражать неробкими руками;
То дѣлайте, что я… Онъ въ руки взявъ кинжалъ,
470 Который у него отъ варварства дрожалъ,
Разрылъ всю землю вкругъ: въ ней кости осязаетъ,
Влечетъ главу, и мечь въ чело ея вонзаетъ;
Но пламень издала разрушася она,
И въ ужасъ привела народъ и Сагруна…
475 Казанцы, варварскiй примѣръ въ очахъ имѣя,
Разятъ главу, разить готовяся Алея;
Поднявъ кинжалы вверьхъ, клянутся Сагруну,
Призвавъ въ свидѣтельство свирѣпства ихъ луну.
Луна подвиглась вспять, когда на нихъ воззрѣла,
480 И темной тучею лице свое одѣла;
Но въ ярости народъ толико дерзокъ сталъ,
Что онъ небесну тму за добрый знакъ считалъ.
Роптанье, буйство, шумъ, проклятiя народны,
Производили громъ, какъ рѣки многоводны.
485 Убiйствомъ жаждущiй Сагрунъ изторгнувъ мечь,
Ведетъ Казанску чернь всеобщiй бунтъ возжечь;
Ругаются они вѣнцемъ и Царскимъ саномъ.
Но вдругъ встрѣчаются внутри двора съ Османомъ,
Который шествуя, стеналъ, блѣднѣлъ, дрожалъ,
490 И вшедшимъ возвѣстилъ, что Царь Алей бѣжалъ.
Земля подъ Сагруномъ тогда поколебалась;
Толико страшной вѣсть преступнику казалась!
По сердцу у него разпростирался мразъ,
И слезы потекли отъ ярости изъ глазъ.
495 Но свѣдавъ, кто сокрылъ отъ звѣрства ихъ Алея,
Всю ярость устремилъ и злобу на Гирея;
Свой мечь, кровавый мечь въ невинну грудь вонзить,
Вздохнулъ, и клятву далъ Гирея поразить….
Лѣнивою ногой къ намъ щастiе приходитъ,
500 На крыльяхъ зло летитъ, и пагубу наводитъ;
Святые олтари разитъ не рѣдко громъ!
Спокоенъ шелъ Гирей, избавивъ друга, въ домъ;
Благополучнымъ быть своею дружбо