ѣлъ,
Сагрунъ держащъ кинжалъ, толпы въ средину вшелъ;
Былъ видѣнъ на лицѣ лишенный духъ покою.
Онъ хартiю держалъ дрожащею рукою;
Кровавыми народъ глазами озиралъ;
430 Безмолвствуя, и страхъ и ужасъ онъ вперялъ;
Вздохнулъ, и тако рекъ со стономъ лицемѣрнымъ:
Скажите: точно ли пришелъ я къ правовѣрнымъ?
Не знаю, говорить, или еще молчать?
Но какъ я утаю Царицыну печать!
435 Она вамъ истинну рѣчей моихъ докажетъ,
И то, что думаетъ Царица, вамъ разскажетъ;
Я токмо есмь ея истолкователь словъ:
Казанцы! громъ съ небесъ ударить въ насъ готовъ;
Вы льститесь, увѣнчавъ Алея, быть въ покоѣ,
440 О! коль обманчиво спокойствiе такое!
Подъ видомъ дружества сей врагъ пришелъ въ Казань,
Дабы въ корысть собравъ съ Махометановъ дань,
Ордынцовъ разорить и дать уставы новы,
Казанцевъ заманить въ Московскiя оковы;
445 Сей извергъ естества (злокозненный вѣщалъ)
На васъ кресты взложить Россiи обѣщалъ.
Изображастъ онъ ужаснымъ Христiянство,
Народъ въ страданiи, во тмѣ Махометанство,
Вельможей въ нищетѣ, Сумбеку во плѣну,
450 И въ рабствѣ горестномъ Казанскую страну;
О други! говоритъ, прощайтесь со женами,
И дщерей горькими оплачте вы слезами!
Какъ стрѣлы, тѣ слова вѣщая, онъ кидалъ,
Сумбекою свои доводы подтверждалъ….
455 Вдругъ ропотъ возстаетъ, народъ поколебался;
Какъ будто бы вода при бурѣ взволновался,
Движенiя придать волненiю сему,
Сагрунъ стеная рекъ собранiю всему:
Хотите ль, братiя, отечеству радѣя,
460 Хотите ль изтребить измѣнника Алея?
Хотимъ! вскричалъ народъ…. Клянитеся мнѣ въ томъ;
Зло должно изтреблять равнообразнымъ зломъ;
И естьли къ вѣрѣ вы привязаны любовью,
Запечатлѣйте вашъ союзъ злодѣйской кровью;
465 Здѣсь Христiянская глава въ землѣ лежитъ,
Надъ ней присягу намъ устроить надлежитъ,
Дабы вѣнчаннаго злодѣя въ градѣ вами
Привыкнуть поражать неробкими руками;
То дѣлайте, что я… Онъ въ руки взявъ кинжалъ,
470 Который у него отъ варварства дрожалъ,
Разрылъ всю землю вкругъ: въ ней кости осязаетъ,
Влечетъ главу, и мечь въ чело ея вонзаетъ;
Но пламень издала разрушася она,
И въ ужасъ привела народъ и Сагруна…
475 Казанцы, варварскiй примѣръ въ очахъ имѣя,
Разятъ главу, разить готовяся Алея;
Поднявъ кинжалы вверьхъ, клянутся Сагруну,
Призвавъ въ свидѣтельство свирѣпства ихъ луну.
Луна подвиглась вспять, когда на нихъ воззрѣла,
480 И темной тучею лице свое одѣла;
Но въ ярости народъ толико дерзокъ сталъ,
Что онъ небесну тму за добрый знакъ считалъ.
Роптанье, буйство, шумъ, проклятiя народны,
Производили громъ, какъ рѣки многоводны.
485 Убiйствомъ жаждущiй Сагрунъ изторгнувъ мечь,
Ведетъ Казанску чернь всеобщiй бунтъ возжечь;
Ругаются они вѣнцемъ и Царскимъ саномъ.
Но вдругъ встрѣчаются внутри двора съ Османомъ,
Который шествуя, стеналъ, блѣднѣлъ, дрожалъ,
490 И вшедшимъ возвѣстилъ, что Царь Алей бѣжалъ.
Земля подъ Сагруномъ тогда поколебалась;
Толико страшной вѣсть преступнику казалась!
По сердцу у него разпростирался мразъ,
И слезы потекли отъ ярости изъ глазъ.
495 Но свѣдавъ, кто сокрылъ отъ звѣрства ихъ Алея,
Всю ярость устремилъ и злобу на Гирея;
Свой мечь, кровавый мечь въ невинну грудь вонзить,
Вздохнулъ, и клятву далъ Гирея поразить….
Лѣнивою ногой къ намъ щастiе приходитъ,
500 На крыльяхъ зло летитъ, и пагубу наводитъ;
Святые олтари разитъ не рѣдко громъ!
Спокоенъ шелъ Гирей, избавивъ друга, въ домъ;
Благополучнымъ быть своею дружбой чаетъ,
Грядетъ, и Сагруна съ народомъ онъ встрѣчаетъ.
505 Какъ хищный вранъ летящъ по воздуху шумитъ,
Сагрунъ, изсунувъ мечь, такъ бѣгъ къ нему стремитъ;
И громко возопилъ: Отдай ты намъ Алея!
Или въ тебѣ почту отечества злодѣя.
Но будто страшную увидѣвый змiю,
510 Гирей подвигся вспять внимая рѣчь сiю;
Врагами окруженъ и видя мечь блестящiй,
Мгновенной смертiю за дружество грозящiй,
Алея ищете, отвѣтствуетъ стеня:
Алей не далеко; онъ въ сердцѣ у меня!
515 И естьли вы узнать, гдѣ скрылся онъ, хотите,
Такъ вскройте грудь мою, и въ ней его ищите;
Онъ былъ, и нынѣ тутъ!… Сiя святая рѣчь,
Котораябъ должна потоки слезъ извлечь,
Подвигла къ лютости сердца сiи суровы;
520 Гирея повлекли, и ввергнули въ оковы.
Влекомый Сагруномъ сей мужъ на смертну казнь,
Спокойный видъ имѣлъ, а тотъ въ очахъ боязнь;
Порокъ всегда унылъ, спокойна добродѣтель!
Сагрунъ повелѣвалъ народомъ какъ владѣтель,
525 И самовластенъ ставъ по злобѣ при дворѣ,
Назначилъ смертну казнь Гирею на зарѣ.
Межъ тѣмъ крушенiя и безпокойства многи
Какъ адъ, наполнили Сумбекины чертоги:
Тамъ черная печаль разлившися кругомъ,
530 Своею ризою покрыла Царскiй домъ;
Сумбеку и любовь и совѣсть угрызаетъ,
Надежда веселитъ, отчаянье терзаетъ,
Любовь утѣхи ей, невѣрность страхъ сулитъ;
Алея въ миртовыхъ садахъ искать велитъ.
535 Сѣтьми еленица, какъ будто устрашенна,
Бѣжитъ по комнатамъ спокойствiя лишенна.
Алея въ комнатахъ, въ садахъ Алея нѣтъ;
Стеняща, Сагруна коварнаго клянетъ.
Не нѣжность клятвы тѣ, не жалость извлекала,
540 Пророчества страшась, утекшаго искала;
И токи слезъ ея единый былъ обманъ;
Ей нуженъ не Алей, но нуженъ ей Османъ:
Казалося, въ одномъ другова погубила
И паче, нежель честь, порокъ она любила;
545 Гирея плѣннаго изтязывать велитъ,
Ему сокровища за искренность сулитъ.
Но сей примѣрный другъ, какъ нѣкiй твердый камень,
Пренебрегающiй валы и молнiй пламень,
Въ бездонной глубинѣ недвижимо стоитъ,
550 Взнося чело свое, на громъ спокойно зритъ.
Безсильна искусить честнаго человѣка,
Съ Гирея снять главу дозволила Сумбека,
Притворство, хитрости, лукавство и боязнь,
Гирею скорую приготовляли казнь.
555 Уже небесное горящее свѣтило
Ордынскiя поля и горы озарило;
Но будто бы Казань гнусна была ему,
Взирая на нее, скрываетъ лучь во тму:
Нещастье ли оно Казанцамъ предвѣщало,
560 Или свое лице отъ зла ихъ отвращало;
Но солнце чрезъ Казань подобно такъ текло,
Какъ будто зрѣлося сквозь темное стекло.
Погасъ небесный огнь, но не угасла злоба;
Невинность повлекла она ко дверямъ гроба;
565 Подобенъ многому слiянью шумныхъ водъ,
Тѣснится стекшiйся по улицамъ народъ.
За добродѣтели на смерть безчеловѣчну,
Изъ времянной идетъ Гирей въ темницу вѣчну:
У ногъ трепещущихъ сѣкиру смертну зритъ;
570 Се жребiй твой Сагрунъ Гирею говоритъ,
Въ услугахъ ты своихъ Алею сталъ безплоденъ,
Яви ты намъ его, и будешь ты свободенъ.
Похвально дружество; но ежели мы имъ
Наносимъ общiй вредъ, мы дружбою грѣшимъ!…
575 Тебѣ ли чувствовать, рекъ узникъ, дружбы благо?
Не посрамляй, злодѣй! ты имяни святаго;
Небесна дружества извѣстна тѣмъ степень,
Кто совѣстiю чистъ какъ солнце въ ясный день;
А ты, носящiй ядъ и хитрость во утробѣ,
580 Какъ ноющую кость, и тму во хладномъ гробѣ,
Учися твердости, злодѣй! у чувствъ моихъ,
И знай, что дружество мнѣ даровало ихъ!