огатствъ, мнѣ ты единъ остался,
130 Почто, нещастный сынъ, надеждой ты питался,
Что будешь нѣкогда престоломъ обладать?
Невольница твоя, а не Царица мать,
О Князи сей страны и знамениты мужи!
Простите, стали мнѣ въ отечествѣ вы чужи;
135 Вы мнѣ враги теперь! Россiяне друзья;
Гирея одного прошу въ награду я:
Въ моемъ злощастiи мнѣ онъ остался вѣренъ,
Онъ мало чтилъ меня но былъ нелицемѣренъ!
Ахъ! естьли есть еще чувствительны сердца,
140 Послѣдуйте за мной, хотя я безъ вѣнца.
Какъ дщери, видя мать отъ свѣта отходящу,
Уже безчувственну въ одрѣ ея лежащу,
Рабыни возрыдавъ, произносили стонъ,
Возкрикнувъ: Чуждъ и намъ Казанскiй нынѣ тронъ!
145 Послѣдуемъ тебѣ въ неволю и въ темницу;
Въ тебѣ мы признаемъ въ изгнанiи Царицу.
Сумбека снявъ вѣнецъ съ потупленной главы,
И зря на истуканъ, рекла: Мой Царь! увы!
Не долго будешь ты въ семъ ликѣ почитаться,
150 Спокоенъ и въ мѣди не можешь ты остаться;
Ты узришь городъ весь горящiй вкругъ себя;
На части разбiютъ безгласнаго тебя;
И тѣнь твоя кругомъ летая въ сокрушеньѣ,
Попраннымъ Царское увидитъ украшенье;
155 Попраннымъ узришь ты сей домъ и сей вѣнецъ,
И кровь текущую рѣками наконецъ;
Гробницы праотцевъ граждане позабудутъ,
Мои гонители меня нещастнѣй будутъ!
Опустошится градъ! Сумбека вопiетъ;
160 Терзающа власы, руками грудь бiетъ.
Когда рыдающа изъ храминъ выступала,
Въ объятiя она къ невольницамъ упала;
Какъ Пифiя она казалася тогда,
Трепещетъ, и грядетъ съ младенцемъ на суда.
165 Коль басня истины не помрачаетъ вида,
Такъ шествуетъ въ моряхъ торжественно Фетида;
Съ весельемъ влажныя простря хребты свои,
Играютъ вкругъ нее прозрачныя струи;
Готовятъ сребряны стези своей Царицѣ,
170 Сѣдящей съ скипетромъ въ жемчужной колесницѣ;
Тритоны трубятъ вкругъ въ извитые рога,
Ихъ гласы звучные прiемлютъ берега;
И погруженныя во рвахъ сѣдыя пѣны,
Поютъ съ цѣвницами прекрасныя Сирены;
175 Тамъ старый видится въ срединѣ Нимфъ Нерей,
Вождями правящiй богининыхъ коней;
Главы ея покровъ Зефиры развѣваютъ,
И въ воздухъ ароматъ крилами изливаютъ.
Такое зрѣлище на Волгѣ въ мысляхъ зрю,
180 Сумбеку вобразивъ плывущую къ Царю.
Со стономъ пѣнiе повсюду раздавалось;
Гордилася рѣка и солнце любовалось;
Златыми тканями покрытыя суда;
Изображала тамъ во глубинѣ вода;
185 Рабыни пѣснями Сумбеку утѣшаютъ,
Но горести ея души не уменьшаютъ.
Тогда увидѣла она сквозь токи слезъ,
Увидѣла вдали почтенный оный лѣсъ,
Гдѣ сердце нѣкогда Алеево пронзила;
190 Его любовь, свою невѣрность вобразила;
Въ смятенiе пришли душа ея и кровь;
И зритъ по воздуху летающу Любовь,
Котора пламенникъ пылающiй имѣя,
Пеняетъ и грозитъ Сумбекѣ за Алея,
195 Кипридинъ сынъ во грудь ей искру уронилъ,
И страсть къ Алею въ ней мгновенно вспламенилъ.
Сумбека чувствуетъ смущенiй нѣжныхъ свойство;
Не вожделѣнное и сладкое спокойство,
Но тѣнь одну утѣхъ, спокойства нѣкiй родъ,
200 Тронувшiй какъ зефиръ крыломъ поверхность водъ.
Сумбеку стыдъ смутилъ, разсудокъ подкрѣпляетъ,
Надежда веселитъ и горесть утоляетъ.
Межъ тѣмъ Россiйскiй Царь, осматривая градъ,
Услышавъ пѣнiе, простеръ по Волгѣ взглядъ;
205 Не постигаетъ онъ, чей глась несутъ зефиры,
Который слышится прiятнѣй нѣжной лиры,
Н Царскiе Послы, ходившiе въ Казань,
Принесшiе къ Царю вѣтвь масличну, не брань,
Отвѣтомъ ихъ вельможъ Россiянъ восхищаютъ,
210 И шествiе Царю Сумбекино вѣщаютъ.
Царь выгоднымъ себѣ признакомъ то почелъ,
Сумбекѣ радостенъ во срѣтенiе шелъ;
Подъ градомъ зритъ ладьи, у брега пѣсни внемлетъ,
И съ полнымъ торжествомъ Царицу онъ прiемлетъ.
215 Подобну грудь имѣвъ колеблемымъ волнамъ,
Сумбека къ княжескимъ не падаетъ стопамъ;
Какихъ еще побѣдъ, вскричала, ищешь болѣ?
Казань ты побѣдилъ, коль я въ твоей неволѣ;
Смотри, о Государь! вѣнца на суету,
220 И щастье почитай за тщетную мечту!
Я узница твоя, но я была Царица:
Всему начало есть, средина, и граница;
Когда мнѣ славиться не льзя уже ни чѣмъ,
Нещастiе мое почти въ лицѣ моемъ;
225 Признаться я должна: какъ трономъ я владѣла,
О пагубѣ твоей и день и нощь радѣла;
Я съ воинствомъ тебя хотѣла изтребить;
Но можешь ли и ты враговъ твоихъ любить?
Враговъ, которые оружiе подъемлютъ,
230 И царство у тебя, и твой покой отъемлютъ?
Что сдѣлать хочешь ты, то дѣлала и я;
И естьли я винна, свята вина моя;
Но, ахъ! за то, что я отечество любила
Свободу, щастiе и скипетръ погубила.
235 О! для чего не твой побѣдоносный мечь,
Судьбы моей спѣшилъ златую нить пресѣчь?
Утратилабъ мое со трономъ я спокойство,
Но побѣдителемъ мнѣ было бы геройство;
Вдовицѣ плачущей вниманiе яви,
240 Съ нещастнымъ сиротой меня усынови;
Въ Казанѣ не имѣвъ ни дружества, ни трону,
Все я хочу забыть, и даже до закону;
На погруженную сумнѣнiя въ ночи,
Вели, о Царь! простерть крещенiя лучи.
245 Царь въ сердцѣ ощутилъ, ея пронзенный стономъ,
Любовь ко ближнему, предписанну закономъ;
Обнявъ ее вѣщалъ: не врагъ нещастнымъ я;
Твой сынъ сынъ будетъ мой, ты будь сестра моя.
Любовь, которая на небѣ обитаетъ,
250 На шаръ земный въ сей часъ мгновенно низлетаетъ;
Сiе прiятное вселенной божество,
Которое живитъ и краситъ естество,
Златыми въ воздухѣ носимое крылами,
Двумя свой крѣпкiй лукъ направило стрѣлами;
255 И предназначенны для брачнаго вѣнца,
Пронзило ими вдругъ погасшiя сердца.
Какъ нѣжная весна ихъ страсть возобновилась;
Любовь изъ воздуха въ ихъ души преселилась;
Алей готовился невѣрность позабыть;
260 Сумбека искренно готовилась любить.
Какъ солнце съ высоты на шаръ земный взираетъ,
И въ небѣ царствуя всѣ вещи озаряетъ:
Такъ взоръ, Сумбекинъ взоръ, хотя къ Царю сiялъ,
Но онъ Алея жегъ, который близь стоялъ.
265 Сей мужъ противъ нее колико былъ ни злобенъ,
Сталъ воску мягкому въ сiи часы подобенъ;
Суровый сей Катонъ есть нѣжный Ипполитъ:
Прости меня! прости! вѣщалъ Сумбекинъ видъ.
Душа Алеева всю нѣжность ощутила,
270 Какъ томный взоръ къ нему Сумбека обратила.
Монархъ томящимся ихъ чувствамъ сострадалъ;
Любовь Алееву къ Сумбекѣ оправдалъ;
И рекъ: разстроилъ васъ законъ Махометанскiй,
Теперь да съединитъ на вѣки Христiянскiй;
275 Злопамятнымъ Царевъ не долженъ быти другъ;
Ты былъ любовникъ ей, и буди ей супругъ!
Мятежная Казань которыхъ разлучаетъ,
Хощу, да тѣ сердца Россiя увѣнчаетъ.
Алей на то сказалъ: примѣры, Царь! твои
280 Обезоружили суровости мои;
Но я униженъ былъ позорною любовью;
Мнѣ время оправдать сердечну слабость кровью;
Прости, что предпочту супружеству войну;
Я щастливъ не совсѣмъ; мой другъ еще въ плѣну!
285 Когда та рѣчь въ кругу стоящихъ раздалася,
И Волга на его слова отозвалася:
Вступилъ на брегъ рѣки печальный