Отвѣтомъ ихъ вельможъ Россiянъ восхищаютъ,
210 И шествiе Царю Сумбекино вѣщаютъ.
Царь выгоднымъ себѣ признакомъ то почелъ,
Сумбекѣ радостенъ во срѣтенiе шелъ;
Подъ градомъ зритъ ладьи, у брега пѣсни внемлетъ,
И съ полнымъ торжествомъ Царицу онъ прiемлетъ.
215 Подобну грудь имѣвъ колеблемымъ волнамъ,
Сумбека къ княжескимъ не падаетъ стопамъ;
Какихъ еще побѣдъ, вскричала, ищешь болѣ?
Казань ты побѣдилъ, коль я въ твоей неволѣ;
Смотри, о Государь! вѣнца на суету,
220 И щастье почитай за тщетную мечту!
Я узница твоя, но я была Царица:
Всему начало есть, средина, и граница;
Когда мнѣ славиться не льзя уже ни чѣмъ,
Нещастiе мое почти въ лицѣ моемъ;
225 Признаться я должна: какъ трономъ я владѣла,
О пагубѣ твоей и день и нощь радѣла;
Я съ воинствомъ тебя хотѣла изтребить;
Но можешь ли и ты враговъ твоихъ любить?
Враговъ, которые оружiе подъемлютъ,
230 И царство у тебя, и твой покой отъемлютъ?
Что сдѣлать хочешь ты, то дѣлала и я;
И естьли я винна, свята вина моя;
Но, ахъ! за то, что я отечество любила
Свободу, щастiе и скипетръ погубила.
235 О! для чего не твой побѣдоносный мечь,
Судьбы моей спѣшилъ златую нить пресѣчь?
Утратилабъ мое со трономъ я спокойство,
Но побѣдителемъ мнѣ было бы геройство;
Вдовицѣ плачущей вниманiе яви,
240 Съ нещастнымъ сиротой меня усынови;
Въ Казанѣ не имѣвъ ни дружества, ни трону,
Все я хочу забыть, и даже до закону;
На погруженную сумнѣнiя въ ночи,
Вели, о Царь! простерть крещенiя лучи.
245 Царь въ сердцѣ ощутилъ, ея пронзенный стономъ,
Любовь ко ближнему, предписанну закономъ;
Обнявъ ее вѣщалъ: не врагъ нещастнымъ я;
Твой сынъ сынъ будетъ мой, ты будь сестра моя.
Любовь, которая на небѣ обитаетъ,
250 На шаръ земный въ сей часъ мгновенно низлетаетъ;
Сiе прiятное вселенной божество,
Которое живитъ и краситъ естество,
Златыми въ воздухѣ носимое крылами,
Двумя свой крѣпкiй лукъ направило стрѣлами;
255 И предназначенны для брачнаго вѣнца,
Пронзило ими вдругъ погасшiя сердца.
Какъ нѣжная весна ихъ страсть возобновилась;
Любовь изъ воздуха въ ихъ души преселилась;
Алей готовился невѣрность позабыть;
260 Сумбека искренно готовилась любить.
Какъ солнце съ высоты на шаръ земный взираетъ,
И въ небѣ царствуя всѣ вещи озаряетъ:
Такъ взоръ, Сумбекинъ взоръ, хотя къ Царю сiялъ,
Но онъ Алея жегъ, который близь стоялъ.
265 Сей мужъ противъ нее колико былъ ни злобенъ,
Сталъ воску мягкому въ сiи часы подобенъ;
Суровый сей Катонъ есть нѣжный Ипполитъ:
Прости меня! прости! вѣщалъ Сумбекинъ видъ.
Душа Алеева всю нѣжность ощутила,
270 Какъ томный взоръ къ нему Сумбека обратила.
Монархъ томящимся ихъ чувствамъ сострадалъ;
Любовь Алееву къ Сумбекѣ оправдалъ;
И рекъ: разстроилъ васъ законъ Махометанскiй,
Теперь да съединитъ на вѣки Христiянскiй;
275 Злопамятнымъ Царевъ не долженъ быти другъ;
Ты былъ любовникъ ей, и буди ей супругъ!
Мятежная Казань которыхъ разлучаетъ,
Хощу, да тѣ сердца Россiя увѣнчаетъ.
Алей на то сказалъ: примѣры, Царь! твои
280 Обезоружили суровости мои;
Но я униженъ былъ позорною любовью;
Мнѣ время оправдать сердечну слабость кровью;
Прости, что предпочту супружеству войну;
Я щастливъ не совсѣмъ; мой другъ еще въ плѣну!
285 Когда та рѣчь въ кругу стоящихъ раздалася,
И Волга на его слова отозвалася:
Вступилъ на брегъ рѣки печальный человѣкъ,
Дрожащею рукой онъ цѣпь землею влекъ;
Лишенный зрѣнiя, воззвалъ сей мужъ Алея.
290 Алей возтрепеталъ, и въ немъ позналъ Гирея….
Се ты! вскричалъ Гирей, благодарю судьбѣ!
Лишился я очей, рыдая по тебѣ;
Но я уже теперь о свѣтѣ не жалею,
Коль отданъ мнѣ Алей, коль отданъ я Алею;
295 Та цѣпь, которую влечетъ моя рука,
Чѣмъ я окованъ былъ, мнѣ цѣпь сiя легка.
Алей возопiялъ, проливъ источникъ слезный:
Достоинъ ли такихъ я жертвъ, мой другъ любезный?
Я мало вѣрности взаимной докажу,
300 Коль мстящiй за тебя животъ мой положу;
Сумбека! зри теперь, и зрите Христiяне,
Какiе могутъ быть друзья Махометане.
Тогда вѣщалъ Гирей: Хвалы сiи оставь;
Я чуждъ въ народѣ семъ, Царю меня представь;
305 Одѣянъ въ рубище, предстать ему не смѣю,
Но дѣло важное открыть ему имѣю;
Гдѣ онъ стоитъ? скажи; я ночь едину зрю.
Взявъ руку у него, Алей привелъ къ Царю,
И возопилъ къ нему: Се! видишь Царь Гирея,
310 Другова зришь меня, другова зришь Алея;
Отъ рубищъ ты моихъ очей не отвратилъ,
И преступившаго ты нѣкогда простилъ;
Къ сему покрытому всегдашнимъ мракомъ ночи,
Простри кротчайшiй слухъ и милосерды очи.
315 Рукою ощутилъ Царя вблизи Гирей,
Повергся, и вѣщалъ: О сильныхъ Царь Царей!
Дозволь мнѣ тайное простерти нынѣ слово;
Я сердце къ вѣрности принесъ тебѣ готово;
Алея любишь ты, довольно и сего
320 Для изъявленiя усердья моего,
Мятежную Орду на вѣки забываю;
Что совѣсть мнѣ велитъ, Россiи открываю:
Отечество мое Москва, а не Казань;
Казань вѣщаетъ миръ, а я вѣщаю брань;
325 Ордынской лести я не вѣдаю примѣра:
Склонясь на миръ; они склонили Едигера,
Склонили, да на ихъ престолѣ бъ онъ возсѣлъ;
Сей Князь на берегахъ Каспiйскихъ тронъ имѣлъ,
И скоро въ стѣны онъ Казанскiя приспѣетъ,
330 Шесть храбрыхъ рыцарей въ дружинѣ Царь имѣетъ,
Которы подкрѣплять клялись Казань и тронъ,
И каждый есть изъ нихъ воскресшiй Асталонъ;
Межъ ими есть одна безстрашная дѣвица,
Смѣла какъ лютый вепрь, свирѣпа яко львица.
335 Война тебѣ грозитъ, когда оступишь градъ;
Война полѣдуетъ, когда пойдешь назадъ;
Въ темницѣ свѣдалъ я о замыслахъ Казанскихъ;
Орда невольниковъ тиранитъ Христiянскихъ;
Угрозами теперь желаетъ ихъ склонить,
340 Иль муки претерпѣть, иль вѣру премѣнить!
Но я безбожную ихъ вѣру отметаю,
Ордынцовъ я кляну, Россiянъ почитаю;
Хощу я истинну питать въ душѣ моей,
Какую знаешь ты, и знаетъ Царь Алей.
345 Простерши руку, Царь отвѣтствовалъ Гирею:
Тотъ будетъ другъ и мнѣ, кто вѣрный другъ Алею;
Твой разумъ слѣпота безсильна ослѣпить;
Тебя не просвѣщать, осталось подкрѣпить;
Ты братъ Россiянамъ! но что Орда мутится,
350 На ихъ главу ихъ мечь и злоба обратится;
Я дѣтскою игрой считаю ихъ совѣтъ;
Россiйскому мечу дадутъ они отвѣтъ.
Тогда онъ повелѣлъ въ Россiйскую столицу
Отправить плѣнную съ рабынями Царицу…
355 Насталъ разлуки часъ! въ ней духъ возтрепеталъ,
Уже онъ пламенну къ Алею страсть питалъ;
Объемлетъ Царь ее, стенящъ объемлетъ друга;
И рекъ: Священна есть для васъ моя услуга!
Рыдающи они другъ съ другомъ обнялись,
360 Какъ лозы винныя руками соплелись;
Другъ друга долго бы изъ рукъ не отпустили,
Но шествiе ея Сумбекѣ возвѣстили;
Алей въ слезахъ стоялъ, Гирей обнявъ его,
Не могъ прощаяся промолвить ничего;
365 Сумбека обомлѣвъ, поверглась въ колесницу,
И зрѣнiемъ Алей сопровождалъ Царицу.