Видимых следствий,
зримых причин.
Что Ты осуществлял, что загадывал –
Звуками, знаками
как объясню
Тем, кто под маску еще не заглядывал
Прошлому и настоящему дню?
Если над горестной нивою тощею
В поте кровавом народ мужал –
Сам Ты мужал
с удвоенной мощью,
Мудрость восполнил, зрелость стяжал.
Но это после...
А в сумрачной древности –
Солнечный Мальчик
с таких миров,
Бросить докуда в праведной ревности
Даже святой не дерзнет
свой зов!
Разум Твой – над сраженьями, ратями
Чудным воспоминаньем сверкал,
Ты созерцал труды своих братьев –
Дальних затомисов
белый портал.
Ты созерцал свою цель, свой Город,
Храм Солнца Мира
в том краю,
Где, одолев многобурный морок,
С Навною скрестишь
душу свою.
Ты созерцал,
как Звента-Свентана
Дочерью сходит с небес
в ваш брак
И, убелив народы и страны,
Ставит над миром людей
свой знак:
Братством грядущего. Розою Мира,
Будущей Церковью
вмещена,
Воплощена же –
в ткани эфира,
Белому Агнцу
Дева-Жена.
Так –
лишь мальчик сперва,
а не позднею
Мудростью мудрый,
не Ветхий Деньми,
Будешь ли понят Ты временем грозным,
Яростными моими детьми?
Как, слепотой и гордыней обманутые,
Не обесчестят хулой Твоих дел?..
Страшно
Твой лик приближать из тумана.
Пусть же поймет
лишь тот,
кто зрел.
3
Это свершилось в начале пути...
Даймон! мрак освети!
Дай мне нащупать знаки-слова
Брезжущему едва!..
Глубинные шрастры,
их мощный слой
От нас отгорожен
бурлящей мглой,
Базальтом, магмой,
кругом оград –
Системой
нам чуждых
координат.
Там
иных материальностей ряд,
Там уицраоры бдят и творят,
Силой науки и ворожбы
Игвы сооружают кубы,
Ромбы, параллелепипеды стен,
Чей неподвижный и странный крен
То ли назад,
то ли вперед,
С нашими правилами
не совпадет.
Но над Россией
в те времена
Страна их безвидна была, темна;
Еще не коснулся скалистых игл
Родоначальник и пращур игв,
И даже раруггам
в тот жар и муть
Заказан был
воинственный путь.
Лишь излученьями ранних племен
Сумрак пустыни был озарен...
И в мир необитаемый тот
Вторгся владыка
смежных пустот.
Как узурпатор, хищен и горд,
Был уицраор монгольских орд;
Сжал он клещами бесовских свор
Корни Алтайских, Уральских гор.
Монголо-игвы
и табуны
Монголо-раруггов
в глубь страны
Вливались потоком морд и химер –
Перерожденцы далеких эр,
Все еще злую похожесть храня
На птеродактиля, –
не на коня.
Это свершилось, когда демиург
Слаб еще был, –
юн:
Взгляд его мерк от арктических пург
И от двоящихся лун.
Гибелью духа и плоти
стране
Враг степной угрожал;
В смертном, антоновом, лютом огне
Дух народа дрожал.
Только метались, в дыму пространств,
За нетопырем нетопырь...
Да вдохновитель кровавых ханств
Креп и рос,
как упырь:
С пламенной мордой, – шлем до небес, –
Не сердце,
а черный ком:
В буйстве и пляске
великий бес
Над выжженным материком.
Ринулся в край он Святой Руси, .
Рождавшейся в небеси,
И отступил из эфирных плит
Юный ее Синклит.
Только такой же, как он, тиран
Мог нанести ему тысячи ран
И, цитадель России создав,
Недруга задушить,
как удав.
4
Хвойным покровом
стройного бора
Жизнь,
еле теплющуюся во мгле,
Промысел кроет от войн и разора –
Бурь, разгулявшихся по земле.
Мрак запредельный.
Посвист метельный,
Прялки постукивание в ночи...
Плач колыбельный.
Песнь колыбельная,
Шепот пугливый: – Молчи... молчи.
– Баю... – качает.
– Баю... – стращает:
Вон, злой татарин идет,
идет... –
Мать о грядущем плачет, вещает,
Зыбку качает –
взад,
вперед.
Полные груди. Полные губы.
Полузвериный, мягкий взор...
В тесных землянках, в крошечных срубах
Матери
с полночью
разговор.
Так – в Ярославле. Так – в Путивле,
В Вологде,
в Муроме,
в Устюге:
Буен растет ли,
добр,
игрив ли –
Только бы креп,
назло
пурге.
Смерд ли отец,
холоп ли,
дьяк ли,
Поп ли, боярин, дружинник, тать –
Лишь бы
в роды и роды не сякли
Силы,
плодотворящие мать.
Всюду ей ложе: в тучах беззвездных,
В гульбищах, в деревнях, на юру,
В душных кремлях и воздушных безднах,
Утром,
средь ночи
и ввечеру.
Всюду, где сблизились двое – она же
Взор свой, колдуя,
правит
вниз –
Цепь родовую ваять:
на страже
Вечно творимых телесных риз!
Буйные свадьбы,
страстные игры,
Всё – лишь крепить бы
плоть
страны,
Плоть!.. – В этом воля
кароссы Дингры,
Смысл ее правд
и ее вины.
Каждый ранитель
русского тела,
Каждый губитель славян –
ей враг,
Каждого
дланью осатанелой
В снег зароет,
смоет в овраг.
Душной, слепою, теплой, утробной,
В блуде и в браках –
одна везде,
Плоти Ваятельница народной, –
Где ж ее лик?
и сердце где?
5
Странно поверить, трудно постичь:
Нимб ли иконный у ней
или бич?
Кто она: беззаконье? закон?
Пасть ли ощеривающий дракон?
Много ли их под луною?
одна ль
Эта клокочущая стихиаль?
Несколько. –
В неуёмном огне
Страсти народной, в каждой стране
Дышит такая ж, и облик их
С мордами разъяренных волчих,
С воющей львицею странно схож;
В мирные миги
добр и пригож,
Но неизменно жуток для нас
Женственной глубью звериных глаз,
Мутно-багров,
лиловат
и бур
В каждой
из мощных
метакультур.
Чаще, о, чаще!
Над каждой нацией
Зыблется эта мутная мгла,
Тщетным порывом силясь подняться
В мудрость познанья
Добра и Зла.
Не понимаю: что значит ~Дингра~?
Только становится взгляд остёр,
Чтоб различать над долами Тибра,
Темзы и Ганга
ее сестер.
На философском хилом пути
Было бы можно произнести,
Множа терминологию сект:
– Эта каросса – только аспект
В данном народе, в данной стране