От зноя эпох надвигающихся
Мне радостный ветер пахнул:
Он был – как гонец задыхающийся,
Как празднеств ликующий гул,
Как ропоты толп миллионных,
Как отсвет зари на колоннах...
И слышу твои алтари я,
Грядущая Александрия!
Наречий ручьи перемешивающиеся
Для будущего языка;
Знамена и вымпелы свешивающиеся
И куполы сквозь облака...
Прорвитесь, надежды, прорвитесь
За эру держав и правительств
К единству их – и завершенью,
К их первому преображенью!
Меж грузной Харибдой – тиранствованием –
И Сциллой – последней войной –
Прошло человечество, странствованием
Излучистым, к вере иной...
Дух поздний, и пышный, и хрупкий:
Смешенье в чеканенном кубке
Вина и отстоянных зелий, –
Всех ядов, и соков, и хмелей.
Сиротство рассудка, улавливающего
Протонов разбег вихревой;
Расчетливой мыслью натравливающего
Строй микрогалактик – на строй;
И – первое проникновенье
По легким следам откровенья
Уверенной аппаратуры
В другие слои брамфатуры.
Считаю цветы рассыпаемые
Щедрот, и красот, и богатств.
Иду сквозь дворцы, озаряемые
Для действ и молящихся братств;
И чую сквозь блеск изобилья
Могущественное усилье:
Стать подлинной чашею света
Готова, тоскуя, планета.
Такой же эпохой, заканчивающей
Огромные циклы, зажглось
Ученье, доныне раскачивающее
Истории косную ось.
Предчувствую это единство
И жду, как тепла материнства,
Твоей неизбежной зари я,
Грядущая Александрия!
1950
* * *
Острым булатом расплат и потерь
Мощные Ангелы сфер
В сердце народов вдвигают теперь
Угль высочайшей из вер.
Где от высот задыхается грудь,
Сквозь лучезарнейший слой
Слышу сходящий отрогами путь –
Твой, миро-праведник, твой!
Сад
непредставимейших гор
Пестовал дух тебе,
Солнце веками покоило взор
На расцветавшей судьбе.
Судеб таких не вынашивал рок
Ни в новолетье, ни встарь:
Гений,
Бого-сотворец,
пророк.
Кроткий наставник
и царь.
Дай до тебя, на духовный восток
Лучший мой дар донести,
Эту осанну, как первый цветок,
Бросить тебе на пути.
1950
ИЕРАРХИЯ
Ждало бесплодно человечество,
Что с древних кафедр и амвонов
Из уст помазанного жречества
Прольется творческий глагол.
Все церкви мира – лишь хранители
Заветов старых и канонов;
От их померкнувших обителей
Творящий Логос отошел.
Он зазвучит из недр столетия,
Из катакомб, с пожарищ дымных,
Из страшных тюрем лихолетия,
По сотрясенным городам;
Он зазвучит, как власть имеющий,
В философемах, красках, гимнах,
Как вешний ветер, вестью веющий
По растопляющимся льдинам.
И будут ли гонцы помазаны
Епископом в старинном храме
Перед свечами и алмазами
На подвиг, творчество и труд?
Иль свыше волю непреклонную,
Они в себе услышат сами,
И сами участь обреченную,
Как долг и право, изберут?
Но, души страстные и жаркие,
Они пройдут из рода в роды
Творцами новой иерархии,
Чей золотой конец вдали
Святой гигант, нерукотворною
Блистая митрой, держит строго
В другом эоне – по ту сторону
Преображенья всей земли.
1950
* * *
Если ты просветлил свою кровь,
Если ты о надзвездном грустил –
Сну Грядущего не прекословь,
Чтобы он твою мысль обольстил,
И унес – быстролетней орла
На широком жар-птичьем крыле,
Показуя вдали купола
Новой правды на старой земле.
Далека его цель, далека!
Через мглу пепелищ и пустынь,
Донеси, птица-сон, седока
До невиданных веком святынь.
И, когда ваш полет колдовской
Незнакомая встретит заря,
Над восставшей из пепла Москвой
Лет замедли, кружась и паря.
1950
* * *
Если б с древней громады
Пробудившимся взором
Ты окинул тогда окоём –
Где черты, по которым
Облик стольного града
Узнаём?
Над золою пожарищ
Будто мчались не годы,
Но века протекли и века.
И, как старый товарищ,
Льет по-прежнему воды
Лишь река.
Взлет венцов незнакомых
И свободные вздохи
Этих форм ты б понять не сумел:
В их зубцах и изломах
Пафос чуждой эпохи
Онемел.
Уподобился город
Золотым полукругам
Изукрашенных к празднеству гор, –
Мирный, светлый и гордый,
Будто Севера с Югом
Разговор.
Поразился б прохожий,
Сын советского века,
Ритуальностью шествий и зал:
Это – новая Мекка,
Ее камни дух Божий
Пронизал.
И совсем непонятны
Были б странные речи,
Действа, игрища, таинства, хор...
И лишь пестрые пятна
Новых эр человечества
Отразил бы растерянный взор.
1950
* * *
Нет, – то не тень раздумий книжных,
Не отблеск древности... О, нет!
Один и тот же сон недвижный
Томит мне душу столько лет.
Ансамбль, еще не превзойденный,
Из зданий, мощных, как Урал,
Сомкнувших в сини полуденной
Свой беломраморный хорал.
И белоснежным великаном
Меж них – всемирный Эверест:
Над облаками, над туманом
Его венцы и странный крест.
Он – кубок духа, гость эфира,
Он веры новой торжество:
Быть может, храмом Солнца Мира
Потомство будет звать его.
Но поцелую ль эти камни,
В слезах склонясь, как вся страна,
Иль только вещая тоска мне
Уделом горестным дана?
Но если дух страны подвигнут
На этот путь – где яд тоски?
Гимн беломраморный воздвигнут
В урочный срок
ученики!
1950
* * *
Я мог бы рассказывать без конца
О тех неизбежных днях,
О праздниках солнечных тех времен,
О храмах и культе том;
О бого-сотворчестве; об ином,
Прекраснейшем ритме дней;
О дивных ~верградах~ – до облаков
Воздвигнутых по городам
На радость людям, – как водоем
Духовности и красоты.
Но страшно мне – весомостью слов
Загаданное спугнуть,
Прогнать воздушные существа,
Плетущие эту ткань,
Тончайший фарфор предсказанных дней
Разбить неловкой рукой.
1950-1955
ЭЛЬДОРАДО
Знаю. – Откуда? – Отвечу:
Нет, не душой, не рассудком, –
Чем-то неназванным в речи.
Там, в глубине естества,
Слышу я сладко и жутко
Шум от летящих навстречу
Будущих наших столетий,
Взлета их и торжества.
Внутренний слух обучая
Плещущим этим напевам,
Звонам их, кликам и вздохам,
Темному их языку,
Слышу от края до края
Штормы по дальним эпохам
С громом их, плачем и гневом,
С брызгами на берегу.
С кем говорили однажды
Их голоса ветровые,
Тот разучился покою
Прочной и хмурой земли:
Он – мореплаватель, жаждой
Будущей эры гонимый
И многопарусным строем
Правящий вдаль корабли.
Солнцем другим опалённый,
Омут грядущих мальстремов,
Новых созвездий восходы
Видевший издалека –
Как он поведает сонной
Скудной стране – о народах,