Пахарь, соху ведучи иль оброк считая.
Не однажды вздыхает, слезы отирая:
«За что-де меня творец не сделал солдатом?
40 Не ходил бы в серяке, но в платье богатом,
Знал бы лишь ружье свое да свого капрала,
На правеже бы нога моя не стояла,
Для меня б свинья моя только поросилась,
С коровы мне ж молоко, мне б куря носилась;
45 А то все приказчице, стряпчице, княгине
Понеси в поклон, а сам жирей на мякине».
Пришел побор, вписали пахаря в солдаты —
Не однажды уж вспомнит дымные палаты,
Проклинает жизнь свою в зеленом кафтане,
50 Десятью в день заплачет по сером жупане.
«То ль не житье было мне, — говорит, — в крестьянстве?
Правда, тогда не ходил я в таком убранстве,
Да летом я в подклети, на печи зимою
Сыпал, в дождик из избы я вон ни ногою;
55 Заплачу подушное, оброк господину,
А там, о чем бы тужить, не знаю причину:
Щей горшок, да сам большой, хозяин я дома;
Хлеба у меня чрез год, а скотам — солома;
Дальня езда мне была съездить в торг для соли
60 Иль в праздник пойти в село, и то с доброй воли,
А теперь — черт, не житье: волочись по свету;
Все бы бела рубашка, а вымыть чем — нету;
Ходи в штанах, возися за ружьем пострелым,
И где до смерти всех бьют надобно быть смелым;
65 Ни выспаться некогда, часто нет что кушать,
Наряжать мне все собой, а сотерых слушать».
Чернец тот, что намеднись чрезмерну охоту
Имел ходить в клобуке и всяку работу
К церкви легку сказывал, прося со слезами,
70 Чтоб с ангельскими в счете был и он чинами,
Сегодня не то поет: «Рад бы скинуть рясу,
Скучили уж сухари, полетел бы к мясу;
Рад к черту в товарищи, лишь бы бельцом быти,
Нет мочи уж ангелом в слабом теле слыти».
75 Младый сын в жизни отца за десятьми прячет
Замками рубль один, а за грош горько плачет;
Умер отец-то он же велики намерен
Дела делать богатством, исправитель верен
Отцовского приказу: петь сорокоусты
80 Хочет, создати церкви, и, которы пусты,
Монастыри обновить, и создать убогим
Богадельню. А потом, временем немногим
Одумавшись, говорит: «Нет! полно, умнее
Будет деньги те беречь; всяк себе милее.
85 Возьму волю, поеду гулять в край чужды,
Слава богу, есть мне чем, нет мне ни в ком нужды».
Да опять: «Коли ездить? пора мне жениться».
И ходит — свадьба в уме, и спит — свадьба снится;
Купил перстень, вот завтра обручаться станет —
90 Кто б думал, что с другою мыслью завтра встанет!
А встав — уже все не то: «Куды мне деваться, —
Говорит, — с женой? разве с людьми уж не знаться.
Нет, не женюсь!» Между тем пришли навещати
Друзья в печали: ну-тко, сел в кости играти —
95 Сыплет молодец мешки. Где сорокоусты?
Где церкви, свадьба, езда? — уж мешки все пусты.
Так мы тверды, таковы одноличны нравы!
Тот, кто поутру жадал достать себе славы,
Всяким способом ища, ни совести зная,
100 Ни милости, ни сродства на союз взирая,
Тот к вечеру уж мыслит, как бы бежать с света,
Как в тишине без шуму дожить дряхлы лета.
В один час ищет случай, чтоб жену пояти,
В другой час того же брак слышишь проклинати.
105 То богат хотел бы быть — то деньги мешают;
То грустно быть одному — то люди скучают.
Сам человек невесть что хотеть: теперь тое
Хвалит, а потом сие; с одно на другое
Пременяет мысль свою, и — что паче дивно —
110 Вдруг одно желание другому противно.
Кратка жизнь человека — велики затеи;
Ума полон, а висит глупых дел на шеи
Не один кулек; к воле чрезмерна охота,
А ни в ком так не впилась, как в него, работа;
115 Полну власть в воле зная, сам в себе не волен;
Как иными, так собой всегда недоволен.
Все то часть несовершенств, часть разности чудной:
Все списать — глупа смелость, труд бы был претрудной!
Злостью же человека кой зверь одолеет?
120 Когда лев на льва или медведь свирепеет
На медведя? Кто слыхал, чтоб тигры войною
На тигров же поднялись? Злобны под водою
Крокодилы знают ли, разбився на части,
Истреблять сами род свой для прибавки власти?
125 Всякий зверь, хотя как лют, в другом почитает
Звере подобность свою и пределы знает
Злости своей полагать с тем, в ком род свой видит:
Один другого добру никогда завидит.
Человек только в злобной ярости честь чает,
130 Когда человека съесть может и желает,
И того славным зовет, кто больше был вредный
Прочим людям, от кого страдал род наш бедный.
Видишь ли войнолюбца? И земли пространны,