Ст. 405. Люди ж те. «О атеистах и безбожниках говорит сатирик».
Ст. 413–414. И что уж. Двизатися... начало. «Безбожников речи суть, которые, не признавая творца, говорят, что весь свет сделался сам собою и движется такожде, и понеже от себя самого начало имеет — не требует иной силы к своему продолжению, и сию силу автор наш началом движения называет».
Ст. 424. Можно сказать, что душа вкупе есть и тело «Известно есть, что душа есть бесплотна, и потому, кто говорит, что душа имеет плоть или что дух есть душа и тело, тот предлагает самую невозможную вещь, равно как бы сказал, что то, что бело, есть черно, и что день — ночь».
Ст. 426. Толпу людей брадатых. «О суеверных церковниках говорит сатирик, которые, всякой науки лишены будучи, всякое мнение им неизвестное за богохульное почитают».
Ст. 434. Собрав ружье, сам ударю с поля. «Сатирик говорит, что окончит свою сатиру и употребляет к тому термин военный, понеже когда в войске барабан ударит с поля, то знак есть, что действо военное окончалося».
Ст. 454. Воспою греховною и вид потеряли. «Сатирик тут аллузию делает к воспе, которая обычайно лицо человека портит, и потому говорит он, что Адам и Ева, учинивши преступление заповеди божией, воспою греха потеряли подобие божие».
ПИСЬМО ХАРИТОНА МАКЕНТИНА К ПРИЯТЕЛЮ О СЛОЖЕНИИ СТИХОВ РУССКИХ{*}
Государь мой!
Я не знаю, для какой причины отправленные вами книги в прошлом годе только на сей неделе ко мне дошли; но вы из того изволите узнать, для чего я медлил удовольствовать желание ваше в том, что касается до книжицы под титлом «Нового и краткого способа к составлению стихов русских».
Приложенный от остроумного ея сочинителя труд столь больше хвален, что в самом деле народ наш до сих пор лишается некаким образом предводителя в стихотворном течении, многие часто с прямой дороги сбивалися. Наипаче же хвален, что с необыкновенною стихотворцам умеренностию представляет опыт свой к испытанию и исправлению тех, кои из нас имеют какое-либо искусство в стихотворстве.
Тем данным от него позволением пользуясь, больше же еще ревности его споспешествуя, отважился я некакие примечанийцы составить, которые к тому ж концу, то есть к установлению правил стихосложения русского, служить могут и притом меня окажут послушным к приказам вашим.
§ 1. Я стихи русские разделяю на три рода. Первого составлены, наподобие греческих и латинских, стопами без рифм, каков есть следующий:
§ 2. Правда, что тот род стихов никто из наших стихотворцев не употреблял; но, однако ж, я не вижу, для чего б они не могли иметь места в русском стихотворстве. Различие русского языка с греческим в составе грамматическом не столь велико, чтоб то было довольным поводом смеяться Максимовской количественной просодии.
§ 3. Я к ней отсылаю тех, кои любопытны отведать свои силы в том роде стихов, и не советую презирать вещь какую для того только, что до сих пор не было в употреблении. Может быть, что по употреблении найдется приятна.
§ 4. Второго рода стихи состоят из некоего определенного числа слогов, хранящих некую определенную же меру в ударении голоса, и которые я бы назвал, итальянцам последуя, свободными, каковы суть следующие:
§ 5. Как я не чаю, что стихотворство русское одно и тое же с французским, так и не могу согласиться, что такие, без рифм, стихи некрасивы на русском языке для того, что у французов не в обыкновении. Язык французский 1) не имеет стихотворного наречия; те ж речи в стихах и в простосложном сочинении принужден он употреблять. К тому ж 2) непременно поставлять местоимение прежде имени, имя прежде слова, слово прежде наречия, и, наконец, управляемую словом речь в своем падеже, то есть не позволено на французском языке преложение частей слова, без которых двух помочей необходимо нужно украшать стих рифмою; а инако был бы он речь простосложная.