Ст. 229. По воде тогда мои. Вилами по воде писать — русская пословица, значит то же, что напрасно труд свой терять, понеже на воде букв изображение удержаться не может.
Ст. 230. Домашний показанный часто пример. Ювенал в сатире 14:
<Остальные следуют по стопам отцов, увлекаемые привычным путем закоренелого порока.>
Ст. 237. Если молодому мать раку. Буде я худо живу, погружаяся в злонравиях, и за те самые журю сына, или ему добродетелей советую держаться, он отвечать может то, что в баснях Езоповых молодой рак отвечает своей матери, которая его обличала, что не умеет плавать прямо вперед, но идет всегда задом: Пойди сама прямо, я буду тебе подражать. — Живи ты сам благонравно, и тогда и я буду жить по тому же. Комедия Бурсова, притчи Езоповы
<Матушка, мы похожи друг на друга: в своем образе жизни я подражаю вам. Идите прямою дорогою, если можете, и я постараюсь пойти за вами вслед.>
240. Нельзя ль добрым быть. Буде тебе трудно унять свои страсти и воздержаться от злонравий, по меньшей мере укрывай свои злые поступки от глаз детей твоих; будь зол, но не к вреду своих детей.
243. Гостя когда ждешь к себе. Ювенал, сат. 14, ст. 59 и следующие:
<Когда к тебе намерен прийти гость, то ни один из твоих слуг не смеет сидеть сложа руки: один мети пол, другой вытирай колонны, чтобы тощий паук исчез с них вместе со своей паутиною; третий тут же чисти серебро; четвертый вытирай чеканные кубки. Хозяин, держа плеть, кричит что есть мочи. И ты же, несчастный, дрожишь, как бы твои покои, загаженные собачьим калом, не поразили неприятно очей ожидаемого друга, как бы портик твой не был залит помоями; а ведь это в полчаса может очистить при помощи полуведра опилок всего один раб. О том же ты не беспокоишься, чтобы твой сын видел тебя достойным уважения, незапятнанным и беспорочным.>
Ст. 253. Острый судья. Именем судьи здесь разумеется всяк, кто рассуждает наши дела; французы имеют на то речь: critique, которыя жаль, что наш язык лишается.
Ст. 264. Кои, жизнь чая время скудно. Сколько таких людей, которые всякое предложение осуждают, не исследовав оного состояние и почти не ведая, о чем дело идет. Довольно им кажется презиратъ то, что не знают, и в том не тратить время, которое, по их мнению, лучше в забавах и в праздности употребляют.
Ст. 268. Всяк открывать свое мнение свободен. Сродным порядком так бы речи лежать должны были: да всяк свободен (волен) открывать свое мнение, если никому вредно (если оно никому не вредит) и если чтительная силп законов не наложила в том нужду молчать (если законы не запрещают о таком деле говорить). Мы должны с подобострастием послушны быть чтительной силе законов, и когда оная молчание в чем предписывает, должны мы молчать по меньшей мере до тех пор, пока у нас совета будут требовать. Зная сие, наш стихотворец свое мнение о воспитании объявляет таким, которое никакой закон не запретил. Напротиву, законам и пользе общества оное согласно. Сколько бы большее число было благонравных граждан, если б за всякую нашу шалость ответствовать были должны наши воспитатели, или если б родители наши были уверены, что нет такого младенца, которого бы доброе воспитание не могло учинить благонравным человеком.
Ст. 272. С досугу стишки пишу для твоей забавы. Из сего стиха разумеется, что сатирик неповажно дело сие исследует, не философическое рассуждение пишет, но стишки в забаву приятеля. Потому не должно в них искать точного исследования сего дела и неоспоримых доводов.
Ст. 273 и 274. Одно я дело начав, речью отскочил на другое. Начал сатиру осмеянием суеверно злобного человека, а потом слово свел к воспитанию. Почти все Горациевы сатиры и письма таким образом составлены, что обыкновенно случается в разговоре, и для того он те сочинения назвал Sermones — разговоры, беседы.
Ст. 276. Блистает в сумятице умок — в чину скуден. Часто живет, что человек, который острого ума кажется, когда беспорядочно говорит, что на ум взойдет, не углубляя рассуждение и поверхностей однех касаяся, становится туп и нем, когда его понудишь разговор свой порядочно учреждать и доводить свои слова одно за другим. Стих сей кажется быть подражание следующего Вольтерова («Генриада», песнь I, ст. 11):