Я перевожу взгляд на одержимого: его тело еще булькает, но тварь уже мертва, контроль не нужен.
Касаюсь пальцами кнопки рации:
- База, это Терновский. Одержимый уничтожен, мы потеряли Шоннагеля. Зачистка завершена.
Итоги зачистки оказались весьма и весьма замечательными: всего две жертвы. Причем если смотреть в корень – то вообще только одна, Гюнтер Шоннагель. Директор картинной галереи, чей костюм одержимый пытался застегнуть в тот момент, когда мы его увидели, погиб еще до того, как мы вошли в зал, потому его смерть мы никак не могли предотвратить.
Маг, который помог нам в бою, отделался всего лишь одним порезом, глубоким, но не критичным, а старик-художник, к моему огромному удивлению, вообще уцелел. Картина, которую он пытался заслонить своим тощим телом, была жестоко иссечена осколками стекла, но в старика каким-то чудом не попал ни один.
Что до нас, то единственным человеком, получившим боевое ранение, оказался Вацлав: крупный осколок, летящий с огромной скоростью, расколол его забрало, сам при этом разбился, но кусочек стекла по инерции попал ему в щеку и оставил порез в полсантиметра глубиной. Сущий пустяк, в общем: шов ему наложили врачи скорой помощи прямо на месте.
Валлендел и Мэрриот сдержанно поздравили нас с великолепно выполненной работой сразу, граф несколькими минутами позже – причем не скупясь на комплименты и буквально захлебываясь от неописуемого счастья. В самом деле, мы спасли его от банкротства: без нас атака матерого одержимого забрала бы много жизней, потому что поединок многих магов с сильной потусторонней приблудой, да еще и в таком людном месте, обернулся бы тяжелыми потерями среди обычных посетителей. Гибель некоторого числа дворянских жен и детей была бы и гибелью Варны как элитного курорта, а директор... ну что директор? Люди гибнут от одержимых по всему свету, бывает.
Граф как-то подсуетился, чтобы мы не встретились с репортерами, потому нам не пришлось играть на камеру. Мы нехотя перекидывались ничего не значащими фразами, единственная более-менее важная мысль, высказанная вслух, состояла из одного слова «спасибо», сказанного мне Драгутином. Судьбу Шоннагеля мы затрагивать не стали: словами тут не поможешь.
И я, в общем-то, прекрасно понимал, что неприятности еще не кончились.
Вечером без предупреждения появились «наши» девушки, и мы даже не удивились внеочередной вечеринке. Главным отличием ее стало наличие алкоголя: граф прислал нам две бутылки отличного сакэ, чтобы помянуть Гюнтера. Мы разделили выпивку на двадцать шесть человек, всем досталось менее чем по пятьдесят граммов, при том, что сакэ – напиток слабый, градусов двадцать.
- Мы все просто до ужаса извелись, - сказала тощенькая рыжая, девушка Кая. – Узнали, что один из группы зачистки погиб, но не знали, кто… С обеда до вечера маялись, только вот в автобусе пересчитали, кого из нас нет – оказалось, что нет Джейн. Тогда и поняли, что погиб германский журналист…
- Он знал, на что шел, - сказал Рюиджи и взял рюмку со стола: - давайте выпьем, чтобы он недолго ждал в очереди на Страшный Суд.
Больше мы этой темы не касались и вскоре разбрелись по комнатам: с весельем у нас не сложилось, потому мы постарались поскорее забыться в объятиях подруг.
Правда, и тут получилась накладка: из-за того, что разошлись по укромным углам все и сразу, «наш» с Сабриной кабинет оказался занят. Мы недолго горевали: я предложил пойти в душ, благо, душевые кабинки отдельные. Там мы начали с игры в намыливание, а потом я просто прижал Сабрину к кафельной облицовке и вошел в нее. Во время любовных утех до меня долетали негромкие звуки аналогичного процесса из кабинки в другом конце душевой: эта отличная идея пришла в голову не только нам.
На следующее утро появился дежурный и вызвал меня в один из кабинетов, хотя такое было впервые: обычно, если приходило руководство, меня вызывали в брифинг-зал.
Там меня уже ждали граф и еще два незнакомых мне человека, причем граф сидел, что характерно, не в центре.
Он предложил мне сесть и представил двух других.
- Это – уполномоченный СБ империи Сенкевич, - сказал Керриган, - а это – герр Дистль, он представляет комитет рейховских репортеров, аккредитованных в Аркадии… У них есть вопросы касательно вчерашнего инцидента… с Шоннагелем.
- Касательно убийства Шоннагеля, - язвительно поправил его Дистль.
- Задавайте, - спокойно сказал я.
- О! Обратите внимание, что Терновский не возразил против формулировки «убийство»! – сразу же сказал рейховец.