Чувствую, как рот наполняется кровью, а когда медленно поднимаю глаза, то без труда узнаю «тот самый взгляд», обещающий скорейшую расправу.
- Ах ты подлая сука! Зажать хотела?!
Еще один удар, но на этот раз с ноги приходится точно по ребрам. Я пытаюсь не кричать — в этом нет ровно никакого смысла. Никто мне не поможет, полиция сюда задолбалась ездить, да и кто ее вызовет? Соседям не нужны проблемы. По итогу я только доставлю этому ублюдку удовольствие, а я скорее сдохну, чем это случится.
Мне везет только в одном. После трех «пинков», «папа» теряет ко мне интерес. Деньги — они важнее. С горящей алчностью он уходит на кухню, чтобы посчитать «куш», а я срываюсь с места. Жизнь научила: ему всегда будет мало, и когда он удовлетворит один свой порок, ему захочется удовлетворить и другой.
Примерно так я оказываюсь в единственном месте, где могу расчитывать на тепло. В доме Маргариты Степановны. Если так посудить, она, наверно, по-настоящему светлое пятно в моей жизни, даже, я бы сказала, самое яркое. Маргарита Степановна стала мне, как настоящая мама. Строго воспитывала, приучала к труду, давала образование. Она сама когда-то закончила МГУ, представляете? Но вернулась в родное тогда еще село, чтобы выйти замуж и родить единственного сына. Он умер в юношестве — застрелили в подворотне. Может поэтому она меня так пригрела? Одиноко все-таки. Она одна осталась — муж потерю пережить не смог. Зная мою ситуацию, еще в средней школе она меня подкармливала, а потом, когда я стала еще старше, и вовсе разрешила жить с ней. Дома мне было просто опасно. Я слишком похожа на маму, и вот он главный камень преткновения и причина всех моих травм — внешность. Красота порой не благодетель, проклятие, а когда ты живешь в доме, который по факту и не дом, а проходной двор для лиц не обремененных моралью — все совсем плохо.
Те два года перед моим отъездом в Москву, стали самыми лучшими за всю мою жизнь. Я приходила в чистый дом, спала на чистых простынях, ела вкусную, горячую еду, а когда болела, не надеялась, что само пройдет и я не сдохну, меня лечили. Взамен я помогала всем, чем можно было: в библиотеке, дома, на огороде. У Маргариты Степановны есть небольшой домик на деревне, и я всегда ездила туда с ней, чтобы сажать картошку, полоть огурцы и помидоры, потом собирать урожай. Она меня всему и научила, собственно: полы мыть, готовить, гладить, убираться, собственно. Если бы не она, по факту, мне бы пришлось очень и очень туго, и я ей за все благодарна, а особенно за возможность прижаться к кому-то и поплакать над своим горем.
Плакала и сейчас. Отчаянно и горько, пока она гладила меня по волосам, но ни о чем не спрашивала. И хорошо это. Как я ей скажу? Она же не поймет. Подумает, наверно, что я, как мать — продалась с потрохами. Разочаруется…Все, что она знает: у меня проблемы. Не сказать ничего я ведь тоже не могла…
В основном, правда, я почти и не говорила. Три дня тянулись, как тугая резинка, медленно и до ужаса страшно, что вот сейчас она соскочит и шлепнет меня прямо в лоб. Я постоянно смотрела в окно, вглядывалась в заезжающие во двор машины, в ожидании какой-то «не такой». Простыми словами я ждала тачку, которая стоила бы, как вся эта пятиэтажка, но, слава богу, ничего не происходило. Я почти убедила себя, что все и дальше будет нормально: если он не нашел меня сразу, не найдет вообще. Как? Поймет, что ни в какую Тюмень я не дернула, логичнее искать у матери, а она в алкогольной коме. Поживились ведь. Ни за что не поверю, что они не спустили все мои деньги разом. Вряд ли он узнает что-то о Маргарите Степановне, а завтра мы вообще уезжаем «на дачу». Все будет хорошо. Да. Все будет хорошо.
- Есень, пошли хоть чаю попьем перед сном, что ты стоишь у окна вечно?
Поворачиваюсь на нее, теребя нижнюю губу, но задеваю ранку и щурюсь — Маргарита Степановна сразу цыкает.
- И прекрати трогать губу! Занесешь еще грязь! Все, пошли! Я плюшек таких купила…
Руку то я отдернула сразу, но к столу выходить не тороплюсь. Нет! Я должна ей все рассказать. Она имеет право знать, во что влезает…
- Маргарита Степановна…
- Есеня, сто раз тебе говорила. Тетя Рита!
- Простите…Тетя Рита, я должна вам кое что сказать.
- Я рада, что ты решилась. Вот как раз за чаем и расскажешь, пойдем.
Иду за ней на кухню, по пути поправляя ее объемную футболку. На спине у меня огромное, мокрое пятно, но мурашки идут не из-за него — мне страшно. На миг, перед тем, как сесть напротив, я застываю в двери, но потом понимаю: нечестно это будет молчать. Нечестно…
- Со мной кое что случилось.
- Мужчина
Тетя Рита кивает, делая большой глоток чая, а я застываю. Откуда она знает?!