- Она хочет, чтобы ты оплатил ее кредит, - выпаливаю, как скороговорку, и тетя Рита резко поворачивается на меня, расширяя глаза.
- Есеня! Ты что!
Но я смотрю только на него и стойко выдерживаю этот ужасный, сжигающий до костей взгляд, повторяю громче и отчетливее.
- Она хочет, чтобы ты оплатил ее кредит и…и ей нужна помощь на огороде.
Тот самый мужик, которому все изначально не нравилось, издает короткий смешок. На него я реагирую сразу. Перевожу взгляд, оцениваю. Второй, как стоял скалой, так и стоит, но этот…Он на особом положении, ясно сразу. Более живой что ли…
- Нравится? - вдруг звучит стальной голос Алана, и я возвращаю внимание ему.
Что нравится, не знаю. Наверно очередная шпилька в адрес меня и моей «стоимости», но я подбираюсь и киваю.
- Она хочет…
- Я уже слышал.
- Оплати ее кредит и пришли кого-то, кто поможет посадить и собрать урожай.
- Я похож на фермера?
- А для тебя это слишком сложно уже? Твои возможности на угрозах кончаются?
Зря я это сказала. Взгляд мгновенно «трескает», точнее лед его трескает, и наружу вырывается огненные языки пламени, обещающие сжечь меня медленно, но верно.
Слово не воробей, как говорится, вылетит не поймаешь. Надо будет запомнить это, чтобы не переходить черту. Даю себе обещание, а от созерцания своих мук в этих адских глазищах, меня отвлекает тетя Рита.
- Сенька, ты с ума сошла?! Что ты творишь?! - она хватает меня за руки и поворачивает на себя.
Напуганная до жути, дрожит вся, почти плачет, и мне так жаль…Я перехватываю ее ладони, которые крепко сжимаю, а потом мягко улыбаюсь.
- Теть Рит, он все равно меня заберет. Позабочусь хоть о…маме.
- Сенечка…
- Все будет хорошо.
- Нет, не будет, - мотает головой, выпуская наконец слезы, которые я стараюсь игнорировать, когда делаю шаг к этому козлу.
- Я постараюсь вам позвонить. Все будет хорошо.
Алан хватает меня за локоть и тянет на себя под крики в спину:
- Сенечка! Нет! Сенечка!
Я оборачиваюсь и вижу, как тот самый мужик встает перед женщиной, чтобы та не бросилась следом, а Алан тормозит у небольшого комода, на который кладет еще одну стопку пятитысячных купюр.
- Это за беспокойство.
- Ублюдок! Тварь! Чтоб ты сдох! Гори в аду! Ты будешь гореть в аду!
- Уверен, что так и будет, мать.
Алан говорит хрипло и тихо, будто ему действительно жаль, но когда мы сталкиваемся взглядами, я понимаю: показалось. Все, что он чувствует — это триумф. Его игрушка в его руках, и я боюсь представить, что он со мной сделает за то, что я позволила себе в его клубе и после — мне точно конец.
Словно прочитав мои мысли, Алан слегка кивает и грубо хватает за волосы, подтягивая ближе, чтобы подтвердить каждую мою страшную догадку:
- Ты мне за все ответишь, сучка. Пошла!
По ступенькам меня тащат грубо, игнорируя тот факт, что я не успеваю. Как тогда в отеле — всем насрать. Три горы следуют за нами по пятам, как черный шлейф его королевской мантии, совершенно исключая возможности вырваться. О побеге речи идти не может, да и не решусь на него.
По крайней мере пока, и так я думаю ровно до того момента, как меня не толкают к огромному джипу, стоящему прямо перед подъездом. Алан прижимается следом, хватает за щеки и заставляет смотреть себе в глаза. Я смотрю. Смотрю, как тяжело и яростно он дышит, но потом медленно и плавно приближается. Резонирует. И подтверждает. Он точно лев, который играет со своей игрушкой.
- А теперь слушай меня очень внимательно, Есеня, - шепчет слишком рядом с моим лицом, почти касаясь своим носом моего, - Если ты еще раз сбежишь, я вернусь сюда и выпущу в эту старую тетку всю свою обойму. Ты уяснила?
О побеге речи идти не может. Все. Официальное эмбарго на свободу. А еще знаете что? Мне кажется, что он специально все это подстроил. Почему? Да потому что такой, как он, наверняка мог бы найти меня сразу. Ждал. Наблюдал. Играл на нервах. Как притаившийся лев в густой, выгоревшей на солнце траве. А я тогда кто? Конечно же его жертва — глупая косуля, которая думала, действительно думала, что сможет сбежать от него.
- Я поняла.
Ответ он получил, но отстраняться не спешит. Вместо этого изучает мои глаза будто под микроскопом, а может просто проголодался и хочет сожрать побольше моего страха? Я ведь трясусь не только от холода, хотя и от него тоже. Еще бы! Мне даже одеться не позволили. Я в тоненькой футболке, под которой только белые хлопковые трусики в синий цветочек — все. Еще и волосы мокрые…
Вряд ли, конечно, то, что происходит дальше ради меня, но я благодарна. Алан легко поднимает меня над землей, оторвав от машины, потом открывает дверь и по-прежнему грубо, но швыряет на заднее сидение теплого автомобиля. Конечно, по-другому быть просто не могло — моя футболка позорно задирается, чтобы продемонстрировать ему мои позорные трусы, купленные на рынке. Я резко краснею и пытаюсь прикрыться, но Алан резко перехватывает мои руки и хмурит брови. Замираю. Боже. Неужели это произойдет сейчас?! Его возбуждают незабудки?! Какой кринж…