- Не сомневаюсь.
- Смотри-ка. Еще кое что, в чем мы схожи, да? А теперь сядь мне на колени и разденься. Я хочу посмотреть, за что я заплатил столько бабла.
Глава 6. Как тебя зовут?
Я не могу дышать от такой наглости, но также меня гложет несправедливость. Я не вещь! Не его рабыня или «удачная инвестиция», я — живой человек со своими принципами, которые гласят — не раздевайся перед тем, кого ты знаешь пять минут. Мне страшно. Это тоже не стоит сбрасывать со счетов — страшно так, что половину плотно сжатых легких, смело можно списать именно в эту сторону. Но ему дела нет. Я вижу по четкому, прямому взгляду, что он, рабовладелец чертов, феодал доморощенный, абсолютно не разменивается на что-то, кроме своих «хочу». У меня теперь выбора нет. Возможно теоретически я и свободный человек, только все это пустое, не так и уже давно.
Алан мне не угрожает, просто смотрит и ждет, правда злиться начинает сильнее. Знаю, что за этим последует:
«Есьи ти этього нэ сдэляясь, я типя зя вёлёси схватю и зястявлю» - передразниваю про себя, ядом плююсь, но в слух сказать? Никогда! Себе дороже.
Подбираюсь и сажусь, а потом медленно тянусь к краям футболки, но он слегка мотает головой:
- Я сказал, на колени.
Он сказал! Вы только посмотрите! Главнокомандующий нашелся! Да чтоб тебе под землю в ад провалиться!
И снова вся моя тирада остается где-то в глубине души, я прячу ее в небольшой сундучок, как веру в любовь и свое счастье — не бывать этому. Мне теперь ничего не остается, как смириться. Он просто не позволит!
Под моими ногами скрипит кожа, когда я перебираюсь ближе, а потом и ему на колени. Стараюсь лишний раз не касаться насколько это возможно — он усмехается. Что-то подсказывает мне, что прекрасно все понимает. Играется? Злится? Я не могу разгадать смысл ни этой ухмылки, ни его взгляда в принципе — все скрывает темнота тонированного авто и долбящий прямиком в глазной нерв адреналин. Да…меня аж потряхивает от его количества, но оттягивать глупо. Я это понимаю. Чем дольше тяну, тем больше накручиваю себя, и тем хуже мне станет после. Поэтому я выдыхаю еще один раз и быстро избавляюсь от футболки, которую, правда, из рук выпустить не могу — это все равно, что остаться перед львом совершенно безоружной. Я прижимаю ее к груди, как щит, тяжело дышу и смотрю точно на него. Вижу только губы. Мрак скрывает его глаза — остались только они. Ухмылка не спадает, он проводит по нижней губе кончиком языка, молчит. А потом его пальцы касаются моего плеча.
Я вздрагиваю всем телом и отшатываюсь к окну, но вторая рука ложится на талию и сжимает ее так, чтобы я не могла пошевелиться. Замираю. Точно…я тот самый кролик, с которым вечно сравнивают кого-то, находящегося в такой же опасности, как я. Там еще удав был, и неминуемая смерть, но и у меня все это присутствует. Обжигающая ладонь переходит мне на ягодицы, а пальцы сжимают их до боли и резко двигают вперед. Удав — есть. А что же смерть? Она рассыпается пунктиром по предплечью.
Алан касается меня медленно, почти неощутимо, и странное дело — внутри что-то начинает закручиваться. Я почти забываю, где и с кем нахожусь — то ли из-за адреналина, то ли из-за того, что сейчас я, как оголенный нерв, но я чувствую каждое мгновение, когда наша кожа соприкасается, всем телом, и не могу думать! Способности этой я, правда, лишилась уже давно. Думаю, это произошло в тот момент, когда я согласилась пойти с Димой на свидание, но, черт, какой Дима? Кто это? В этот странный, до боли унизительный и до такого же отчаяния чувственный момент, я не помню ничего, кроме рук Алана на своем теле. Они переходят на лопатки. Плавно касаются и там, проводят полукруг и идут ниже по позвоночнику. Давлюсь вдохом, когда он очерчивает ямочки на пояснице, прикрываю глаза. Наверно, дело во мне, я ведь как? Точно уличная кошка, которую только и били, а сейчас, когда ее гладят, она все равно поддается и начинает громко урчать. В моем случае, конечно, нет никаких посторонних звуков (слава богу), разве что весьма и весьма сбитое дыхание.
Но все рушится быстро. Он ввел меня в какой-то транс и грубо из него вытащил, когда вырвал футболку из рук и откинул в сторону — я перед ним абсолютно ногая. Краснею дико, прикрываюсь руками, но куда там? Алан одним движением зажимает их за спиной — все. Конец. Это конец!
Смотрю на его ширинку, скорее от безысходности. Там меня снова ожидает тот самый бугор (бугорком то его теперь назвать язык не поворачивается, когда я чувствую все габариты). Хочется плакать, что, собственно, и происходит. Я роняю слезу на его белую рубашку, которая на этот раз не остается без внимания. Алан поднимает мое лицо на себя, удерживая за шею, потом стирает дорожку большим пальцем и мотает головой.