Ох боже, ладно. Дыши, Сень, глубже дыши. Единственный плюс в этих восемнадцати шагах до лифта — я могу незаметно поправить свой ошейник, а в остальном полная мясорубка. Я чувствую его взгляд на своей спине буквально каждым миллиметром кожи. Он пробивает до самого нутра, как будто слоями с меня снимает все защитные барьеры и пытается заглянуть в самую суть. В кабине тоже самое, по дороге до машины, потом пока я пристёгиваюсь. Алан молчит и просто смотрит, но лучше бы он о чем-то говорил — так я хотя бы знала, чего и откуда ожидать. Сейчас полный штиль. Опасность может быть везде.
Я провожу эти сорок минут до клиники, как под прицелом пистолета. Ни пошевелиться тебе, ни почесаться, мне приходится сидеть, как замёрзшей статуе, и смотреть точно перед собой. Господи, да о чем же ты там думаешь?! Снова бросаю на него короткий взгляд и вижу, что Алан вполне себе расслаблен. Если честно, мне даже кажется, что он забыл, что не один. Одной рукой, что дальше от меня, он тянет коричневую сигарету и спокойно выдыхает дым в окно. Мне не видно отсюда, что на ней набито, но я вижу, что есть на другой. Она покоится на руле, и я, признаюсь, зависаю. Там очень красивая, глубокая роза с правильно расставленными акцентами и свето-тенью. Если честно, я татуировки не особо жалую, а сейчас понимаю: это потому что до него я не видела настоящих и настолько красивых. Еще и со смыслом. Без понятия почему, без понятия откуда эта идея, но я вдруг понимаю на все сто процентов — каждая картинка на его теле несет определенный смысл. Эта роза совсем не исключение, она подтверждает теорию. Сверху чуть ниже костяшек цифры: 1979. Это не его дата рождения, Алану двадцать девять. А еще выше набита луна, солнце, огонь и звезда. Весь этот натюрморт просто не может ничего не означать. Интересно только что?
- Разглядываешь меня?
- Простите… - резко прихожу в себя и увожу взгляд в пол, но мне тут же на колено ложиться та самая рука, а Алан издает смешок.
- Я не против. Сам же смотрел — это честно.
Ох боже. Он специально напоминает мне о том, что произошло тогда в машине? А еще ладонь ведет выше — я так и хочу отпрыгнуть, но снова делаю над собой усилие и заставляю тело застыть.
- Мне нравится смотреть на тебя, - хрипло продолжает тем временем он, а я еще дыхание задерживаю, когда его мизинец слегка надавливает мне между ног, - Ты очень красивая.
Молчу. Буквально язык прикусываю, чтобы на него не наорать, а он нагло трогает меня снова, но уже более ощутимо, будто бы говорит: отвечай или я зайду дальше.
- Спасибо! - выпаливаю, как на духу, прижимаюсь поясницей к креслу так, что, наверно, сейчас до конструкции дойду, а он только смеется.
Глухо так. Бархатно. Я вдруг понимаю, чего Алан пытается добиться — реакции. Он ведь намерено ходит по краю, не пихает мне руки под юбку. Пока что. Пока его полностью удовлетворяет то, как он касается вроде, но из-за тугого платья-спасителя, вроде и нет. Он хочет вывести меня на эмоции. Хочет! Господи…да я права оказалась?
Неожиданно от таких мыслей я окончательно расслабляюсь и перевожу взгляд в окно. Еле давлю на губах победную, триумфальную улыбку, пока он продолжает меня наглаживать. Да пожалуйста! Теперь я выдержу даже, если он снова запихнет в меня свои чертовы пальцы — плевать. Это победа. Да, она на вкус такая — с его коротким смешком на губах.
Алан убирает руку, чувствую, что снова смотрит — я не отвечаю. Зубы об меня вы еще сломаете, господин Берсанов.
Тем временем мы паркуемся у какого-то трехэтажного здания и выходим. Алан придерживает меня за поясницу, будто я сейчас сбегу, но я об этом даже не думаю. Обещала ведь, да и глупо — он разве не понимает, что после поездки домой, такой вариант абсолютно невозможен? Видимо нет. Мне очень хочется повести плечами и сбросить крупную, жгучую ладонь — терплю. Его и его чертов ошейник.
Впереди меня ждет куча процедур, после того, как мою скромную персону заводят в отдельную, светлую палату. Красивую такую, и которая стоит, наверно, как моя месячная зарплата всего за один похожий визит. Нет, все это удовольствие явно дороже, мне ведь никуда ходить не надо. Врачи появляются сами по очереди: сначала женщина-терапевт. Она осматривает меня и задает общие вопросы про самочувствие, потом проводит более обширный опрос о всех моих болезнях, о травмах, о переломах. Мне стыдно смотреть ей в глаза, я ведь почти ничего и не знаю. Моя детская, медицинская карта тоньше тетрадки в двадцать четыре листа — мать меня по больницам никогда не таскала. Теперь все кардинально меняется. Женщина выписывает какие-то анализы, огромную стопку передает сестре, а вот она уже выкачивает у меня несколько литров крови. Видимо, меня будут проверять на все. Круто.