- Твою мать, Есеня…Ох черт. Ты такая узкая и горячая. Стоишь того. И даже больше.
Приятно? Не знаю. Скорее я не воспринимаю его слова, как комплимент, скорее, как…бирку с ценой на своей груди. Боже…не думала, что это будет настолько тяжело и гадко.
Каждый его толчок уходит болью в каждую мою конечность. Она меня сковывает и разрывает. Секс, как я всегда и думала, дело мерзкое и абсолютно бессмысленное. Нет в этом ничего приятного, ну правда. Одна только грязь и боль — ничего кроме. Единственное, в чем мне повезло, так это в том, что он не спешит. Знаю, что делает это из-за того, что первый. Не хочет раньше времени сломать свою игрушку. Такие ведь, как Алан, не занимаются любовью, они жестко трахаются. Много, часто, как пулеметный станок. Резко бьются бедрами и яйцами о задницы своих партнерш. Им плевать на их дискомфорт от собственных габаритов, на все плевать, кроме своего удовольствия. Ему тоже плевать, я себя не обманываю. Я это чувствую даже в его попытке быть ласковым — Алан заходит до конца, то есть глубоко, чуть ли не в душу мне. Но нет. Туда я его не пущу ни за что.
У меня ведь вдруг пропадают все иллюзии. Как он мог мне нравится? Животное. Грязное, грубое животное, которое продолжает шептать мне пошлости на ухо. Он мне противен. Я не хочу его видеть, не хочу слышать: все его слова — яд.
Спасибо, что длится все это дерьмо мало. Алан кончает еще через пару толчков. По ощущениям физическим прошло пару минут, на ментальные годы я стараюсь не обращать внимания.
- Придется перенести укол, - хрипло говорит, когда скатывается с меня и ложится рядом, - Получишь таблетку, чтобы не залетела. Этого мне точно от тебя не надо.
Спасибо. Нет, серьезно, спасибо большое за последний гвоздь в мои чувства, которые к нему зарождались. Все, что от него во мне есть — густая, горячая сперма, но это все. И да, дорогой, мне от тебя тоже ничего больше не надо.
- Как ты? - хрипло спрашивает, хочет коснуться меня, но я перехватываю его руку за запястье и цежу сквозь зубы.
- Не трогай меня.
- Что? - усмехается, надавливает и легко проходит мою оборону, берет за подбородок, - Ты обалдела и…
Глаза в глаза. Он осекается, думаю, из-за моего взгляда, полного до краев ненависти и отвращения, которое, собственно, я не скрываю. Выплевываю.
- Я тебя ненавижу, животное.
Отталкиваю его, а потом тянусь к кнопке лифта, и стоит мне ее коснуться, как створки открываются. Надо же. Мы почти приехали, почти дошли хотя бы до более менее приемлемого варианта — дивана.
«Можно было бы и потерпеть…» - думаю, но сразу отплевываюсь. Зачем? Зачем думать о ком-то кроме себя и своих мерзких желаний? Да тем более о ком-то, вроде меня. Еще одной шлюхи в его длинном списке.
И это так бесит. Я вырываю пиджак из под плотного тела, а потом цепляюсь за угол, чтобы встать. Ноги трясутся, не держат, он было подается вперед (зачем-то), но я грубо прерываю любые попытки ко мне приблизиться.
- Не смей ко мне подходить, а то меня стошнит!
И уношусь подальше. Как можно быстрее, как могу только, не оглядываясь.
Лев
Смотрю ей в спину, а у самого внутри собирается новая волна. Эйфория схлынула, осталось только желание вновь ее покорить. Но есть еще. Злость и какая-то…растерянность?
Какого хрена это было?! Сама чуть ли не рыдала, просила ее взять, а теперь устраивает сцены?! Понятно. Набиваем себе цену? Надо было язык прикусить и не трепаться. Почуяла слабость. Идиот.
Встаю и, застегнув брюки, иду следом. Надо бы напротив свалить, но я хочу все выяснить и расставить точки. А в комнате замираю. Мой пиджак комом валяется на полу, но на это насрать. Золотая цепочка, которую я приказал ей не снимать, порвана и валяется на кровати — это уже бесит. Нет, она решила меня сегодня окончательно довести до предела? Хорошо, дорогая, ты сама все решила.
Слышу шум воды в ванной, решительно поворачиваю в ее сторону, но замираю на пороге, даже двери не коснувшись. Слышу слезы. Я вообще к бабским слезам отношусь прохладно — им только повод дай. Все женщины одинаковые. Знают, что многим мужикам по темечку бьет, стоит только увидеть потоп, так что? Хороший способ манипулировать и получить желаемое. Мои любовницы часто плачут, когда я заканчиваю отношения, но не потому что боятся меня потерять. На меня то им насрать, мне это известно, а вот на мои деньги нет. Лишаться кормушки и теплого местечка никому не хочется.
Эта рыдает в тихую. Горько еще так. Заглядываю в щелку и вижу Есеню на дне ванной. Сжалась вся, головой прислонилась к кафельной плитке, руками себя обнимает и ноет взахлеб.