- Я предупреждал тебя. Я говорил, Есеня, не заходи сюда. Ты сама напросилась.
Грубо и жестко он хватает меня за загривок и тянет вперед — страх бьется сильнее пульса в моей груди, а может он ему и вторит? Я правда не знаю. От паники, внезапно обуявшей меня с ног до головы, парализует. Почти не различаю дорогу, только реву, как дура, спотыкаюсь, пытаюсь поспеть за его размашистым шагом — но куда там? Забудь, Сень. За-будь. В какой-то момент Алана это окончательно бесит, и он подхватывает меня под бедра, чтобы закинуть себе на плечо. Я слабо сжимаю дорогую ткань его пиджака и часто дышу. Что теперь будет? Без понятия…
- Включи лифт.
Лев рычит в свой телефон, а потом отшвыривает его. Я вздрагиваю от звука разбитого стекла и смотрю в сторону, чтобы обнаружить лишь осколки — Алан в такой ярости? О черт…
- Пожалуйста, не надо… - начинаю умолять и отталкиваться активней, но тут же получаю жесткий, грубый удар по ягодицам.
- Закрой рот.
Вот мы и вернулись туда, откуда начали. Я думаю об этом с горечью, кусаю губу, пока не слышу очередной мерзкий «дзинь!», но вот когда попадаю в тот самый коридор…
Черт, вот теперь мне по-настоящему страшно. Я начинаю биться в ужасе, хватаюсь за стены, луплю его по спине — все зря. Он тащит меня к той проклятой двери на четвертом этаже, а что будет за ней? Я даже не хочу думать.
Все, что он захочет. Все равно думаю. Можно сколько угодно прятать голову в песок с одной-то стороны, да? Так считает что-то мое душевное, но разум? Он предпочитает встречать неприятности с трезвой головой.
А еще я чувствую, что то, как закончатся для меня установка «старых/новых» порядков изменит "нас" раз и навсегда. Цепь запущена. Назад дороги нет…
Глава 19. Я знаю правила этой игры
Я смотрю, как толстые, крупные капли медленно стекают по стеклу шикарных апартаментов. Сегодняшний завтрак такой же, как все те завтраки, которые я здесь провела за последние полгода, за исключением одного: нового лица. Мила сидит напротив меня, говорит что-то, говорит с ним, но я не слушаю. Мне нет дела. Меня здесь нет.
Слегка морщусь от боли. Физической — это хорошо, если честно. Моральная боль гораздо хуже, тело, если не сумела его сберечь, все равно заживет рано или поздно, а вот душа ныть будет долгие годы. Моя тоже будет. Знаю, что будет. Алан оставил мне огромные шрамы толстым ремнем и своими собственными руками, но сейчас я могу концентрироваться на теле. Я помню, как говорила, что бежать надо — но я не успела, а сейчас это благо. Забавно так…
Прикрываю глаза. Я не хочу возвращаться, но слышу его голос и вчерашний вечер тянет в себя, как воду в слив тянет под действиями законов притяжения — я в воронке.
Вчера
Алан грубо швыряет меня на диван, как когда-то давно. Здесь темно. Я озираюсь, но слезы застилают глаза, и мне не удается ничего понять. Так дико страшно…Мне правда страшно, что сейчас сюда зайдет толпа мужиков, кто-то типо тех, кого я видела в день нашего знакомства, поэтому на внезапно-слишком-громкий-лязг, я реагирую всем телом.
Первый порыв — бежать. Вскакиваю, несусь на дверь, но как только открываю ее, меня дёргают обратно его руки. Я ору — какой в этом толк правда? Без понятия. Получается как-то само. За это он натягивает мои волосы на затылке сильно, сам хрипит на ухо:
- Подожди орать, птичка. Еще рано.
В очередной раз он тянет меня куда-то глубже в комнату и через мгновение толкает на какую-то решетку. Бьюсь спиной достаточно, чтобы на миг онеметь — это ему только в плюс. Одна моя рука пристегнута на железные наручники выше головы. Что происходит?! Не понимаю, но пытаюсь рвануть, а поздно. Вторую руку постигает та же самая участь, все. Это капкан. Мне остается только смотреть на него и тяжело дышать. Алан ухмыляется.
Он отходит на шаг, словно для оценки того, что видит, потом проходится по моему телу, а через миг резко возвращается к глазам и шепчет.
- Честно? Эта фантазия не давала мне покоя с самого начала…
О боже…какая фантазия?! Я панически осматриваюсь, но никого нет — только мы. Или пока?
- Пожалуйста…пожалуйста, не надо. Отпусти меня…
- Нет, - холодно чеканит, слегка щурится, - Я слишком много тебе позволил, и ты забылась, Есеня.
В его руках появляется нож. От вида стали, что блестит даже под тусклыми лампами, кровь в жилах стынет. Расширив глаза, я смотрю только на него, сглатываю плотный ком в горле, потом перевожу взгляд на его лицо.