На этой неделе финал городского кубка по хоккею, так что у нас сухой закон. У наших «заклятых подружек», команды «Андромеда», капитан — один прокурор, с которым у отца уже лет десять холодная война. В общем, хрен им, а не кубок. Мы рассчитываем порвать их, как фашистские флаги.
Честно говоря, я не думал, что отец когда-нибудь женится. Мой отец и брак — это взаимоисключающие понятия. Мне казалось, он даже такого слова не знает. Зачем ему жена понадобилась, я не знаю. У него баб, как семечек, на любой вкус, цвет и день недели. Честно говоря, мне его образ жизни импонирует. Можно даже сказать, что я именно так свое будущее и вижу. Жениться до тридцати я не собираюсь ни при каких обстоятельствах. После тридцати тоже большой вопрос.
Не знаю толком, что у них там случилось. Но отцу давно не восемнадцать, и детей кроме меня у него нет не потому что желающих не было, а потому что он в совершенстве владеет «контрацепцией». И что касается его… жены, там явно не тот вариант, когда делают дырки в презервативах.
Он женился, потому что хотел. Если он чего-то не хочет, не делает этого, и даже потенциальный ребенок не помог бы. Денег на алименты у него хватит. Но от его поступка не только я в шоке, а все наше окружение тоже.
У меня порой ощущение, что он и сам не знает что и зачем это было, но он хочет, чтобы Ольга вернулась обратно. Чем-то она его зацепила, раз перевез ее сюда. Если мой отец чего-то хочет, он это получит, так что я не переживаю.
Я его в чем-то понимаю. Она со своей дочуркой, как две капли воды. Ноги от ушей — это у них семейное. Что касается мозгов — у младшей там отличная соображалка.
Улыбаюсь, зависнув, как баран.
Когда увидел ее в первый раз, думал дура набитая. Смотрела на меня, как на чудо света. Я тоже немного выпал. Глазищи эти голубые и губы розовые. Меня тогда перещелкнуло, но, твою мать, я ещё не настолько умом тронулся, чтобы связываться с влюблёнными малолетками.
Оказалось, что настолько.
Нас ждут у Бродсманов. Новый год все-таки, но что-то мне подсказывает, что поездка отменяется.
— Это че такое?
Обернувшись, смотрю на отца. Положив на пояс руки, смотрит на пол.
— Это для кота, — поясняю, доставая из холодильника колбасу.
— Для какого кота? — озадачивается он.
— Для черного.
— У нас кот есть? — удивленно.
— Уже нет, — успокаиваю, пока у него диссонанса не случилось.
— Уже?
— Ага…
— Я что-то пропустил?
— Видимо да.
Я думаю, даже если бы у нас в доме жила немецкая овчарка, он бы не сразу заметил.
Многозначительно молчит, глядя в стену.
Там у стены стоит плюшевая фиговина, обмотанная шпагатом. Называет «когтеточка». Но что-то я уже насчёт подарка Алене не уверен. Она из вредности может мне эту штуковину в задницу затолкать, а это неудобно.
«Давай, злюка», — обращаюсь к ней ментально. — «Сдавайся и не выделывайся, все равно ты моя».
Мысль созрела окончательно не так давно, буквально на прошлой неделе, а сегодня укоренилась окончательно.
Кто бы мне сказал, что мое воображение будет покорено Аленой Морозовой, я бы в лицо того человека долго смеялся, а сейчас не смешно.
Мне совершенно не смешно. Вопросов больше, чем ответов.
Что мне с ней делать?
Взять себе или не взять?
Если возьму, что дальше?
Не знаю я, что дальше.
Что мне, расклад на десять лет вперёд дать?
Хочу ее себе, и все, а дальше разберёмся.
Хуже, чем полгода ловить на себе ее эти взгляды и психовать, потому что хочется ее поцеловать до одури, но не можется, не бывает. И если я увижу рядом с ней Колесова, я сверну ему шею. В этот раз сверну.
От злости рука сжимается в кулак.
Мне вроде не десять лет, и мы не в пятом классе, но реакция на этого дебила у меня всегда одна и та же. И это злит, потому что все это дерьмо я давно должен был перерасти.
— К Бродсманам поедем? — спрашивает отец, бросая на стул свой пиджак.
Мы у них уже лет десять Новый год встречаем. Не вдвоем же его встречать?
— Подарки же не покупали, — напоминаю я.
Ослабив галстук, он смотри на обеденный стол, в центре которого какое-то елочно-игрушечное украшение.
— Что с сессией у тебя? — спрашивает, усаживаясь на стул и закатывая рукава рубашки.
— Да вроде как обычно.
Как у меня может быть? Я ни одного экзамена кроме программирования в универе не сдавал, все автоматами. А вот по программированию у меня трояк, потому что…
В задницу.
Я привык кому-то не нравится. Так в школе было, и кто сказал, что в универе по-другому будет? Когда люди видят, что я умнее, они разбиваются на две категории — на тех, кто смиряется, и на тех, кто бесится. Я привык, что у меня кроме отца поддержки в жизни нет.