На казака, который явно выделяется из толпы, обращает внимание какой-то оператор из западной прессы. Он начинает снимать - ребята отвернулись, отошли. Казак говорит, что ему все равно, и так засвечен, да и не к лицу казаку прятаться, Василий тоже стоит с ним, смотрит спокойно в камеру. Шаг сделан, и от судьбы не спрячешься. Оператор очень долго снимает их со всех сторон. Опять все стоят, ждут, уже далеко за полдень.
Наконец выходит их знакомый и заводит всех в здание, список оставляет на посту милиции дежурному.
- По этому списку вы теперь имеете право пройти в здание, - объясняет он и далее продолжает:
- Будем помогать распространять издания Верховного Совета.
Казак сразу же решил, что это не для него, и ушел на улицу.
- Издания, так издания, - подумал Василий, - значит, это тоже необходимо. - Сейчас четверо идут в типографию, - и он назвал улицу. - Там надо забрать и привезти бумагу.
В четверку попал и Василий, но он сказал, что не москвич и может по дороге заблудиться. Тогда его заменили другим, и они ушли выполнять задание. - Остальные, пойдемте за мной, - сказал тот с бородкой. Все вошли в лифт и поехали наверх. На шестом этаже вышли.
- Пойдемте, быстро только,- опять говорит он. Проходят несколько коридоров, затем еще один лифт, но в его кабину из их группы вместилось только двое. Снова поднимаются наверх и выходят на 13-ом этаже, Старший предлагает Василию идти по коридору и ждать в фойе, а он подождет остальных у лифта.
Василий идёт, но фойе почему-то нет. Возвращается назад, но, видимо, заблудился и здесь.
- Надо спускаться вниз и ждать там, - думает он.
Спускается и ждёт кого-то из “своих”, т.е. из группы. Ждёт долго, уже начинает темнеть. Два раза вышел и вошел в лифт Аксючис,
Василий его узнал сразу по крестику-значку на пиджаке.
Внимательно изучает его, пока тот ждет лифт. Высокий, с бородкой, с чертами лица благородного человека, вышедшего как будто с экрана какого-то фильма событий прошлых лет.
Василий выходит на улицу. Уже темнеет. .
На трибуне Руцкой.На площади еще больше народа. Речь Руцкого постоянно прерывается радостными скандированиями толпы:
- “Руцкой! Руцкой! “ - гудит все вокруг.
Прямо здесь же, на улице, разместились агитационные пункты разных партий и движений.
У одних горят свечи вокруг икон и продаются “Евангелия”, у других - пресса монархистов, у третьих - воззвания коммунистов.
На трибуне один за другим сменяют друг друга ораторы.
Глотнув свежего воздуха, Василь заходит опять в фойе, ждёт снова.
Заходит один из их группы, Саша, пухленький москвич, говорит:
- Только что был дома, взял кое-что поужинать. А наши где-то на 13-ом этаже.
Неожиданно вырубается свет, и они идут туда, на 13-ый, по лестницам.
Встречные, в основном, депутаты, со спичками, некоторые уже со свечками.Идти не близко. По темноте кажется ещё дальше. Василию очень хочется пить.
Саша угадывает его желание. По дороге заходят в буфет. Здесь он берет большую пластмассовую бутыль “пепси” и угощает Василия при огнях свечей.
Добираются до 13-го, в одном из кабинетов неожиданно находят опять своего старшего - того с бородкой. У него усталый вид, под глазами мешки.
Говорит:
- Ребята, ложитесь спать, на чем стоите, завтра разберемся.
Но комната уже забита, там не прилечь. Выходят в коридор, укладываются вдоль стены. Василий начинает дремать. Саня говорит, что все равно не уснет, что он очень волнуется. Отдает Василию свою куртку под голову. Тот снова дремлет. Но по коридору ходят люди, и постоянно приходится подавать голос, чтобы не наступили тебе на голову.
Немного задремал сильнее, и вот тебе - об его голову споткнулись.
- Саня, - говорит он, - это, по- моему, наш, я его узнал.
- Да нет, ты ошибся, наши где-то в другом месте.
Тогда Василий предлагает:-
Давай перейдем, где меньше движение.
Переходят в другой коридор, ложатся сразу у входа за закрытой половинкой двери. Здесь уже не наступят. Но здесь очень сквозит, Василий чувствует, как простывает, встаёт. Саня сидит, не спит. Василий уходит дальше по коридору, укладывается там, отрубается на некоторое время, затем просыпается, видит - Саня не спит. Засыпает опять.
По коридору слышен топот. Василий открывает глаза: уже ясно, светлеет. Оба выходят в коридорчик. В одном кабинете открыта дверь. Подходят и с радостью видят там своих. Они уже все на ногах. Настроение сразу же поднялось. - Об кого это я ночью? - спрашивает Женя.
- Это я тебе буду должен, - отвечает ему Василь.
Женя - молодой капитан третьего ранга, приехал из одной из наших частей в Эстонии в первый же день после вероломного указа президента.
Проходит время. Сидят все уже не первый час, ждут своего “вчерашнего старшего”, все перезнакомились, обо всем переговорили. Бездеятельность всем надоедает.
Решают послать Женю к Ачалову.
Это сделать сейчас, как никогда, просто - кабинет Министра обороны где-то совсем близко.
казак*- сотник Виктор Морозов 4 октября был тяжело ранен при защите Дома Советов.
Уже, после «событий» расстрелян из автомата у себя на родине в Туле.
Официальная версия – « Бандитские разборки ».
Глава II
Василий выходит размяться. В соседнем отсеке коридора сидят Баркашовцы. Подходит к ним, разговорились. Говорит:
- Ребята, рекламу вы нам со своей свастикой создаете не лучшую, умелая пропаганда сделает всех нас в глазах общественности величайшими злодеями, продолжателями дела Гитлера.
В ответ они начали объяснять, что так говорят те, кто плохо знает историю, что их свастика совсем не такая, как немецкая, этот знак изображен на православной иконе и что они своей эмблемой символизируют верность Отечеству и православной вере в борьбе против ползучей агрессии сионизма, оккупировавшего нашу Родину.
- Да, - думает Василий, - это все понятно для политически зрячего человека, а для простого трудяги уже много лет это символ немецкого фашизма. И никогда при современном раскладе средств информации ему не дадут узнать ту правду, которая невыгодна тем, кого в “мутной воде” перестройки “протолкнули” в высшие эшелоны власти. И быть настолько преступно правдивым может только русский человек с открытой русской душой, которую видно за версту. Нет, все же их метод борьбы он не одобряет.
Василь увидел спешившего назад Женьку и поспешил туда же. Евгений пришел довольный. - Так, - сказал он. - Кто желает, чтобы я у Вас был командиром? Все единодушно согласились, хотя и не знали, когда, где, да и так ли это сейчас важно?
Вокруг дома уже много ОМОНа, дело приобретает намного серьезнее оборот, все хотели защищать народно избранный парламент не голыми руками.
А этот крепыш в военной форме морского пехотинца у всех здесь вызывал, несомненно, доверие.
- Значит, так. Будем охранять генерала Макашова. Это я сам вызвался и настоял у Министра обороны Ачалова.
Ведь какая получается ерунда: где это видно, чтобы первый заместитель Министра обороны в такое смутное
время болтался без охраны?- продолжал он.
- И это верно, - подумал Василий. – Вчера он неоднократно видел, как генерал-полковник с кем попало и один, в лифт и из лифта пробегал много раз. Да и сам министр, без охраны, в трико, бегает по этажу...
Женя переписал всех. Взял с собой двоих и ушел, сказав, что вскоре будет. Остальные остались ждать.
Пришел их старший, тот с бородкой, ему сказали, что уже все при деле.
Он поначалу огорчился.
- Только, - говорит, - наберу себе команду, а кто-то уводит, - но потом пожал всем руки и ушел.