На площади еще больше народа, значит, люди прорываются через кордоны.
На улице холодно, идет дождь.
И если раньше люди всю ночь проводили перед Белым домом относительно легко, то теперь и погода этому не способствует.
Помимо разрозненных (по одному-два человека) людей в военной форме, Василий увидел отделение солдат, которые стояли в две шеренги у вестибюля. С ними о чем-то говорили несколько человек гражданских и один офицер.
- Кто это? - спросил Василий у пожилой женщины, которая, как и многие другие москвички, принесла в своей котомке что-то горячее для защитников Белого дома и теперь стояла, наблюдая за солдатами, и, видно, успела пообщаться с ними.
- Эти мальчики сбежали из строительной части, чтобы защищать народных избранников, - сообщила она ему.
- А вон там видите? - показала она пальцем в другую сторону на группу парней в камуфляже
- Это ребята из Петербурга прорвались к нам.
Да, время, конечно, работает на нас, и с каждым днем со всего бывшего Союза народ прибывает. Хотя, как тут же выяснил у прибывших ребят из Ростова, по всей Москве и уже на подступах столицы расставлены “препоны”, которые все труднее преодолевать.
Василий опять находит начальника штаба ГО, отдаёт ему утвержденный для пропуска список с его фамилией. Тот говорит, что нашел, где есть противогазы, но сможет выдать их только завтра. Почему так? Он объяснить не мог, и Вася отправился к себе на 13-ый.
В их “приемной” сидит Илья Константинов, ожидая приема у Макашова, кроме него, еще человека два гражданских. Василий проинформировал Женю о противогазах, одновременно слушая Константинова о его намерениях сбрить бороду, в случае, если нужно будет скрываться от властей.
Женя сказал, что противогазы они заберут сегодня же. А вот оружие - с ним ещё хуже. Надежда только на наше табельное. У казаков всё, даже, их берданки забрали согласно указу какого-то и чьего - пока он так и не понял.
Все опять сидят, разговаривают. Володя говорит, что Руцкой, как президент, да и Хасбулатов его не устраивают. Они тогда в августе 91-ого за Ельцина были.
- Президента, конечно, необходимо избрать на выборах, но пока исполнять обязанности президента должен Руцкой, как положено по закону, и хвала ему, что не отказался - заключает Женя.
- Хасбулатова надо бы депутатам переизбрать сейчас, он не внушает доверия, - говорит Андрюша.
- Как раз он на своем месте, - возражает Женя.
- Человек очень грамотный, да и коней на переправе не меняют.
- Все это так, - подумал про себя Василий.
- В другое бы время Хасбулатов был незаменимым человеком на своем месте.
Но в наши дни, когда все средства информации фактически оккупированы и очень искусно прибегают к грязным приемам обработки, убеждая простого россиянина в том, что противоречие все только между чисто русским добродушным мужиком Ельциным и хитрым, коварным чеченцем Хасбулатовым, который хочет “прибрать” Россию в угоду чеченским интересам.
И эта “утка” влияет на умы тысяч простых обывателей.
Глава IV
Василий отдежурил свои два часа, потом перекусил, спустился опять вниз. На площади уже стемнело, люди криками “ура” приветствуют еще одну колонну, прорвавшуюся через кордоны.
Везде формируются и стоят отдельными группами отряды добровольцев. Один из них, ясно, казачий, многие, конечно, без формы. Многие в различных формах, в зависимости от того, каких казаков они представляют. Выделяется несколько в белых бурках. Подходит ближе, разговорились. - Откуда? - спрашивает у казаков.
- Сибирские, - отвечают молодые, лет по семнадцать мальчишки.
Его знакомый сотник ходит перед построенной “своей сотней”, которую он набрал здесь. Его вид Василию сразу не понравился, вернее, его постоянное постукивание плеткой о голенище сапога. Он подошел к нему:
- Слушай, так некрасиво смотрится, когда ты с плеткой. Тот убрал ее за голенище сапога. Но через минуту опять что-то доказывал своему подчиненному, держа перед его носом плетку.
Хорошие они ребята, конечно, и в бою не дрогнут, но плетка, этот атрибут лихой казацкой конницы, в наше время - большая глупость. И как бы в подтверждение его слов один из сибиряков, подбежал к какой-то возникшей заварушке и огрел одного парня по спине плеткой.
Тот рванулся на казаков, но его оттянули два товарища. Вася «рванул» к казаку:
- Ты что творишь?
- Ничего особенного, видишь пьяный, права качает, вот и получил.
Парень продолжал вырываться от державших его товарищей. Василь подбежал к нему. Начал просить его уйти. Он был выпивши, из глаз его катились слезы:
- Я здесь с первого дня, каждую ночь мерзну. Ну и что, что выпил? Ночь опять холодная будет, не рассчитал, так за это плеткой? Думаешь, я боюсь твоей плетки? Я же тебя... Парень приближался к казаку. Василий встал перед ним и просил, как мог:
- Ну, послушай. Он неправ, а ты еще больше. Пьяный в нашем деле - это провокация, только выгодная их прессе. Уйди! Я тебе в отцы гожусь, ну хочешь - я перед тобой на колени встану! Прошу тебя: прости его ради нашего общего дела.
Парень оказался студентом, будущим юристом. Он начал говорить, что может посадить того казака, потом остановился, вытер слёзы, посмотрел на Василия, затем спросил, очень ли он выглядит пьяным. Тот соврал, что со стороны кажется ужасно пьяным. Он пожал ему руку, извинился и пошел вместе с его товарищами в сторону выхода.
- Как все глупо! Казаки прекрасные ребята - думал Василий.- Но любое самое большое и хорошее дело можно испортить одним незначительным мелким поступком.
Этот “атрибут” - большой компромат всему современному казачеству. Особенно, если казачество, как впрочем, и любая другая сила, пришедшая к власти, начинает заниматься самокрасованием и от той избранной миссии быть передовой, неотъемлемой частью православного народа начинает мнить себя выше народа, здесь и приходит его очередная гибель. И одна из главных задач победы над диктаторским режимом - не стать другим диктаторским режимом.
Сохранить и преумножить все свободы граждан, построить истинно демократическое общество. Дать возможность народу “снизу” учреждать и отменять законы.
Конечно, все эти понятия уже давно оккупированы и взяты на вооружение определёнными международными силами. И, даже ООН, не говоря о других мелких общественных организациях, давно “играет в одни ворота”.
И демократия является демократией, если служит для «сильных мира сего», все остальное - “голос вопиющего в пустыне”. Такова она сейчас, действительность нашей демократии, демократии оккупационного режима, как в нашей стране, так и в большинстве стран мира.
Василий опять увидел того же сотника с той же плёткой в руках. Васины мысли вдруг перенеслись в далёкое детство в его родное село Новая Чигла, когда он со своими сверстниками проводил время на опушке леса, где между деревьями чётко были видны остатки окопов времён гражданской войны.
Окопы рыли белоказаки генерала Краснова. Рассказы Васиной бабушки об ожесточённых боях, проходивших в селе, подтверждались множеством пуль, которые Васёк со своими одногодками собирали после весенних потоков по улицам.
Потом, уже школьником, Василь читал, что ряды белых пополняли жители села. Но основная часть населения пошла за красными. И в результате - Васины предки убивали друг друга в родном селе под разными знамёнами, каждый веря в свою правду.
Вася не мог понять этого. И пытался “докопаться” до истины у старожилов села: почему православные его предки пополняли ряды безбожников?
-А потому,- отвечали свидетели тех страшных дней,- что в отличие от красных белоказаки не церемонились с “лапотниками”, поэтому грабёж и насилие в селе было обычным делом. Как следствие - пропаганда комиссаров о равенстве и братстве “ложилась в благодатную почву” и завладевала умами односельчан.
Василий вспомнил, как он потом с родителями переехал в рабочий посёлок Таловая в двадцати пяти километрах от Чиглы. Там он и заканчивал среднюю школу, где провёл свои самые лучшие в жизни школьные годы, где он “подростком гонял по крышам голубей”, где в упоении, так ждал “в горошек ситцевую ночь!..”