Но довольно о quasi-литературе.
Здоровье мое плоховато. Опять с нетерпением жду весны и купанья. Хотелось бы пожить в деревне, но не на кого оставить книжный магазин. Число подписчиков на чтение у меня возросло до 180 человек. Можете себе представить, легко ли угождать мне разнообразным вкусам при бедности нашей литературы...
Вчера я видел Де-Пуле. Он посылает Вам поклон. А как теперь поживает Софья Михайловна? Поклонитесь ей, когда будете писать.
Всею душою уважающий Вас
И. Никитин.
Воронеж. 1861 г., февраля 3-го дня.
75. Н. А. МАТВЕЕВОЙ
Воронеж. 1861 года, февраля 10-го.
Ваше письмо начинается упреком за мою рассеянность. Этот упрек не совсем справедлив: смею Вас уверить, когда я писал к Вам письмо, я думал только о том лице, к которому писал, более ни о ком и ни о чем. Прошу Вас согласиться со мною хоть в этом, если Вы не хотите согласиться в чем-либо другом, что, замечу в скобках, немножко оскорбляет мое самолюбие. «Мертвое озеро» и «Три страны света» не были Вам посланы потому, что я не имел их у себя под рукою. Последняя книга теперь возвратилась от одного из моих читателей и отправляется к Вам с несколькими другими книгами, за выбор которых умоляю Вас меня извинить, если он неудачен. В переводах Берга 1 рекомендую Вам прочитать стихотв.: «Муравей» и «Когда распнут они тебя»; вообще Вы найдете в этой книжке много хорошего. «Мертвое озеро» пришлю Вам в следующий раз; ей-богу, теперь его нет! Наконец верите ли Вы мне, а?.. Помилуйте, довели до божбы... Не понимаю, откуда и каким образом родилось у Вас желание со мною браниться... Неужели Вы находите в этом наслаждение? Впрочем, о желаниях, как и о вкусах, не спорят. Я, например, желал бы теперь от души крепко пожать Вашу милую руку (странное желание, не правда ли?), сесть подле Вас, — Вы, конечно, это позволите, ну, хоть во имя дружбы, если Вы не шутите этим словом, — наговориться с Вами, наслушаться Вас, чтобы потом долго, долго жить воспоминанием всего слышанного. Неужели судьба откажет мне и в этом наслаждении? Заметьте-слово судьба я подчеркиваю. Под этим названием я разумею не какое-нибудь разумное существо, могучее и самовластное, а просто стечение более или менее неблагоприятных обстоятельств, которые, наперекор нашей воле, толкают нас не в ту сторону, куда летят наши радужные надежды, где живет наше беззаботное счастье. О, если бы мы могли распоряжаться этими обстоятельствами по своему произволу, тогда наша жизнь была бы раем, тогда бы ее строй совершенно изменился и не надрывал бы нашего сердца своим безобразием, пошлостию и бессмыслием! Есть счастливцы, которым счастье само дается в руки; я не принадлежу к их числу. Вы говорите, что я должен быть доволен, потому что одарен, и проч., и проч. Пожалуйста, без комплиментов! Язык друга должен быть прям и чистосердечен. Если действительно я не так глуп, как дурачок Емеля, то жизнь, которая удовлетворяет его, не может удовлетворить меня. Кажется, это очень ясно. В письме Вашем привело меня в недоумение следующее выражение: «Чтобы эта галиматья не валялась в Вашем магазине, сожгите ее»... Нечего сказать, достаточное доверие к моему уму и чувству такта! Правда, я однажды сжег письма дорогих мне лиц, но Вы, наверное, не осудили бы меня, если бы узнали причину этого истребления. Очевидно, что Вы еще слишком мало меня знаете, если предполагаете, что письмо Ваше может валяться... Бог с Вами!.. Что касается меня, я чувствую истинное наслаждение в эту минуту при мысли, что веду с Вами заочную беседу, и уж никак не думаю, что письмо мое будет валяться где-нибудь в Вашем доме, например в передней, под ногами горничной и тому подобное... Кстати о письмах.-Разве я не могу писать Вам по почте? Перемолвиться словом только при оказии — это просто несносно! Нужно Вам сказать, что письма, получаемые на мое имя, все без исключения распечатываются мною самим; в случае же моего отъезда хранятся неприкосновенными в моей конторке. Если можно, тогда сообщите подробный адрес, если нет, да будет так, как угодно судьбе (употребляю это слово не без намерения). Я не помню такого тихого, такого благодатного вечера, каким обязан я Вашим милым строкам. (Теперь 10 часов.) Представьте: передо мною лежит Ваше письмо, с правой стороны остывает стакан чая, в глубине комнаты полумрак, и в этом полумраке, мне кажется, я узнаю знакомый улыбающийся образ... Аи! аи!., заговорился...