Помещик встал и распростился.
Он к воротам, Лукич вослед.
«За труд, сударь» — и побожился:
Коню-то ведь цены, мол, нет.
«Вот два целковых».
— «Что вы-с, мало!
Как можно! это курам смех!
Гм... время, значит, так пропало...»
— «Ну сколько же?»
— «Да пять не грех».
Долбин заспорил.
«Воля ваша,
Хоть не давайте ничего!
Мы, стало, служим из того...
А всё, к примеру, глупость наша:
Добра желаешь».
— «Эх, какой!
Один прибавлю. Да! постой!
Насчет собаки...»
— «Что ж, извольте!
Оно вы скупы, да пойдемте:
Я не сердит, служить готов».
— «Теперь я занят».
— «Мы с двух слов!»
— «Нет, нет! до завтра. Срок не долог».
— «Упустим: час в торговле дорог!»
— «Пустое! Кучер! эй! за мной!
Веди коня!»
— «Ну, бог с тобой! —
Лукич подумал. — Заскупился:
Вот покупатель-то явился!
Ведь с виду смотрит молодцом:
Очками, тростью щеголяет
И на спине колпак с махром
Черт знает для чего таскает;
А хорошенько разберешь —
Выходит так себе... как глина,
Что хочешь из нее сомнешь.
Эх, плачет по тебе дубина!
Добру сумела б научить,
Да некому дубиной бить!
Не то дурак... развесил уши,
Разинул рот и верит чуши,
Скобеев будто задолжал,
Всё, значит, в карты проиграл.
Как раз! Ему и проиграться!
Да он удавится за грош!»
— «Эй, старый хрыч! кого ты ждешь?
Пора всвояси убираться!» —
С крыльца Скобеев забасил.
Лукич за козырек хватился,
Картуз под мышку положил
И молвил: «Ну, сударь, трудился!
Весь лоб в поту!»
— «Платок возьми,
Утрись».
— «Утремся. Я детьми
За вашу клячу-то божился,
Не грех за хлопоты мне взять».
— «Вишь, старый шут, чем похвалился!
Я б без тебя сумел продать.
Взял с одного, ну, знай и меру...
А много заплатил Долбин?»
— «С него возьмешь! хоть бы алтын,
Такая выжига, к примеру!»
— «Всё лжешь!»
— «Бывает, что и лгу,
А перед вами не могу:
Не хватит духу».
— «Это видно!..
Я б дал, нет мелочи в дому».
— «Да не шутите, сударь, стыдно!»
— «Не забываться! рот зажму!»
— «Благодарим. Не вы ли сами
Просили вашу клячу сбыть?»
— «Взял с одного, ты с барышами —
И полно!»
— «Что и говорить!
Вот щедрость! Гм!.. мое почтенье!
Останься с рюмкою вина...
Ну, дорогое угощенье!»
— «Вишневка. Как? ведь недурна?»
— «Хоть рубль-то дайте!»
— «Чести много,
Пожалуй, на вот четвертак».
— «Себе возьмите, коли так!
Эх, барин! не боишься бога!»
— «Я говорил тебе — молчать!»
— «Потише! можно испугать!..
Он четвертак, к примеру, вынул,
Вишь, умник — дурака нашел...»
И свой картуз Лукич надвинул,
С досады плюнул — и ушел.
Горят огни зари вечерней,
В тумане прячутся деревни,
И всё темней, темней вдали.
За пашнями, из-под земли,
Выходит пламя полосами
И начинает тут и там
Краснеть по темным облакам,
По синеве над облаками,
И смотришь — неба сторона
Висит в огне потоплена.
Сквозь сумрак поле зеленеет;
Угрюмо на краю небес
Насупился кудрявый лес;
Едва приметный, он синеет.
Как будто туча приплыла
И в поле ночевать легла.
Соха на пашне опочила,
Дорожка торная мертва.
Вдруг начал перепел: вва! вва!
И смолк.