9
Покамест гостья толковала,
Невольно Саша ей внимала,
И, едкой горечи полна.
Рукою трепетной она
Взялась за дверь; была готова
Ее нежданно отворить,
Явиться пред отцом и снова
Отказ от брака повторить.
Старик вспылит. В пылу досады
Не будет от него пощады...
Что ж! так и быть! Но, боже! мать
Грозой семейной испугать,
Заставить плакать... Разве мало
Она слез горьких пролила?
У Саши силы недостало,
И глупым бредом назвала
Порыв свой девушка.
Как сладко
В саду малиновка поет!
И как не петь! В глуши живет,
В кусте гнездо свила украдкой,
В гнезде малютки... любо ей!
Мир божий светел. Над землею
Раздолье утренней порою
Купаться в золоте лучей.
Весна, весна! души отрада!
Блестит на солнце зелень сада,
В избытке жизни каждый лист
Трепещет. В чаще писк и свист,
В траве жужжанье. Дятел цепкий,
По иве ползая, стучит;
Вокруг его сухие ветки
Торчат, как пальцы. Грач глядит
Лукаво с вековой березы;
Там крик галчат на дне дупла,
Тут в чашечку душистой розы
Вползает желтая пчела
За медом. Ветерка дыханье
Едва касается травы,
Над головою дня сиянье
И ширь бездонной синевы.
Но вот и Саша. Торопливо
К плетню соседскому идет,
Сама рукой нетерпеливой
То сломит ветвь, то отведет.
Порою яркими лучами
Ей солнце брызнет на плечо,
Пригреет щеку горячо,
Меж тем неслышными шагами
За нею тень ее спешит.
Плетень всё ближе. Он увит
Весь хмелем. Девушка подходит,
Кудрявый хмель рукой отводит
И на соседский двор глядит.
Он пуст. Зеленая крапива
На зное нежится лениво,
Да у крыльца кусок стекла
Сверкает. Даром ты пришла,
Бедняжка! не видать соседа!
И ждать нельзя: пора обеда.
Старушка дочь свою зовет:
«Иди, иди! отец, мол, ждет!»
Лукич был весел и за щами
Шутил над Сашей и женой:
Вот, дескать, скоро пир честной...
«Готовьтесь! погуляем с вами!»
Дочь шуток вынесть не могла
И за водой с двора ушла.
Полдневный воздух жаром пышет.
С открытой грудью спит, не дышит
В постели светлая река.
На желтой полосе песка
Белеет камень. Одиноко
За белым камнем грач сидит,
Крыло повисло, клюв раскрыт.
Покрытый влажною осокой,
К крутому берегу прирос
Недвижной лодки черный нос.
Вдали барахтаются смело
Мальчишки. Весело волне
Ласкать их молодое тело...
И видны головы одне
Да руки крикунов. Толпою
Идут коровы к водопою;
Усталый, щелкая кнутом,
Пастух тащится босиком,
В рубашке.
Саша отдохнула
У камня. Тихо и жара...
Воды прозрачной два ведра
С краями вровень зачерпнула —
И оглянулась. «Где ж он был?»
Столяр навстречу к ней спешил.
Сосед-столяр высок и строен,
Не очень смугл, не слишком бел,
Веселый взгляд его спокоен
И простодушно тверд и смел;
В обтяжку казакин из нанки,
Рубашка красная чиста;
Не в тяготу ему рубанки
И не в кручину беднота.
«Вот, Саша, встреча-то! здорово!
Эх, место дрянь! народ вон есть...
Поцеловал бы... право слово!
Ну, жаль! глаза б ему отвесть,
Да не умею».
— «Горя много,
Не до того...»
— «О чем грустить?
Что горе? В горе бог помога;
Век горевать, так что и жить!»
— «Куда ходил?»
— «Да тут скончался
Старик знакомый. Там сирот!..
Нет гроба... голосьба идет...
Я приготовить обещался,
Теперь снял мерку. Жаль до слез!
Спасибо, есть готовый тес...
Ну, что отец?»
— «Терпеть устала!
Невмочь!» — и Саша рассказала
О свахе.
«Эдакой старик!» —
И головой столяр поник,
Подумал — и встряхнул кудрями.
«Всё вздор! не надо унывать!
Поверь, всё кончится словами...»
— «Да, хорошо! легко сказать!
Защита где? Отец-то волен...
Смотрушки завтра. Он сказал,
Чтоб ты двора его не знал».
— «Вот человек! упрямством болен!
Ведь за тобою у него
Не требую я ничего...
Я беден! Этого боится?
Так мой топор не залежится;
Отнимется одна рука,
Вот есть другая... без куска
Сидеть не станем».
— «Это знает
Он сам».
— «Так что и горевать!»
— «Нет, Вася, сердце предвещает,
Что нам в разлуке свековать!»
— «В разлуке! Господи помилуй!
Да разве твой отец палач?»
— «Хоть заживо ложись в могилу, —
Он не дрогнет!» — «Ну, рвись и плачь,
Проси, покуда станет силы,
Речей и слез!»
— «Всё так, мой милый!
Всё это было, и не раз...
Ты знаешь, он каков у нас?
Жаль мать, не то — хоть утопиться:
Попрек, ругательство да спор...»
— «Ну, что ж, теперь и согласиться?
Подставить шею под топор?..
Послушай: старику известно,
Что я не плут и в слове тверд,
Ему, наверно, вот что лестно —
Жених богат... Лукич ведь горд!
Ну, и расчет: он, мол, надежа
В нужде, то есть... так помогу, —
Мой друг, и я. Ей-ей, не лгу!
Хлеб надобен — возьми! Одежа —
Дам и одежу! пусть лежит
Хоть на печи, всё будет сыт!
Скажи ему».
— «Он посмеется,
А смех во зло меня введет...
Ты не поверишь, — сердце рвется,
Когда он под хмельком придет
Да зашумит! Сама ведь знаю,
Что грубость — грех; не утерплю,
Забудусь. После проклинаю
Себя же... Я его люблю,
Да что... недостает терпенья!»
— «Эх, руку б дал на отсеченье,
Да не поможешь!.. мой совет —
Поудержись: грубить не след.
Что делать! более терпела.
Дождемся счастья...»