Проститься с Колей пришло довольно много народа. Были «незванские» — Саша Иванов с неизменной короткой трубкой, Герман Арбузов с подмастерьями, которых оказалось штук восемь. Смоляницкий произнес над гробом прочувствованную речь о том, что «Парнас» потерял талантливого автора. Критикесса из толстого журнала, в свое время первая написавшая о новом лирическом даровании, сравнила Скляра с подснежником, который с самого начала был обречен, так как появился на свет в жестокое время, убивающее настоящую литературу.
Для поминок сняли зал в небольшом арбатском кафе. Похороны и поминки оплатил «Парнас», Смоляницкий не поскупился. Ощущал ли он свою вину за то, что так и не расцвел тонкий лирический талант Скляра? Вряд ли. Лишь сказал за поминальным столом, что в наши нелегкие времена мы должны держаться вместе и помогать друг другу. При этом посмотрел на Леонтьева не то чтобы с осуждением, но с грустной отеческой укоризной. «Сука, — подумал Леонтьев. — Слышал бы тебя сейчас Паша Акимов!»
Паша выписался из больницы через две недели. К этому времени Леонтьеву уже было что ему показать.
Слова Анжелы-Ольги о том, что у Егорычева был СПИД, явились для Мартынова полной неожиданностью. Если так, это многое объясняло. Версия самоубийства получала весомое основание. Узнать, что ты неизлечимо болен и любая царапина или простуда могут свести тебя в могилу, мало радости, невольно потянешься к пистолету, чтобы не длить агонию. Откуда ей это стало известно, Ольга не рассказала. Неожиданно разнервничалась, зашмыгала носом и выскочила из кафе. Мартынов не стал ее останавливать, неудобно было привлекать внимание, на них и так уже оглядывались. На нее с сочувствием, на него с осуждением — что это за мрачный тип, заставляющий плакать элегантную даму?
Авдеева сообщение о СПИДе чрезвычайно озадачило:
— Об этом мы даже не подумали. А почему не подумали? Могли. Не педик, но кололся? Кололся. Много ли надо, чтобы подцепить СПИД? Один раз вмазаться грязным шприцом, и готово. Черт его знает, чем эти молодые жеребцы думают! Со всех сторон орут: «СПИД, СПИД, берегись СПИДа», а толку?
Образцы крови, по которым Егорычева проверяли на наркотики, отправили на анализ в специализированный институт. Через неделю пришел ответ: реакция отрицательная. Не поверили, попросили повторить анализ. Подтвердилось: никакого СПИДа нет.
— Что за черт? — удивился Авдеев. — Откуда ты взял, что у него был СПИД?
— Я тебе говорил. Сказала его любовница.
— Ирина Рогова?
— Нет, другая. Ты ее не знаешь.
— Вот что, Гоша, возьми ее за жопу и как следует потряси. Не нравится мне эта путаница. И вообще, с делом пора завязывать. Прокурор уже косится: все ясно, чего тянуть?
Звонить Ольге Мартынов не стал. Запросил в справочной ГУВД адрес квартиры, где был установлен телефон, с которого она в прошлый раз звонила. Отправился к ней около полудня, учитывая, что дамы ее профессии не любят рано вставать.
Однокомнатная квартира, которую Ольга снимала, находилась в районе «Автозаводской», на пятом этаже панельной пятиэтажки без лифта и никак не годилась для того, чтобы принимать в ней богатых клиентов. В том, что они богатые, Мартынов не сомневался. Бедные не звонят по объявлениям, в которых сразу предупреждают: «Дорого». Увидев его, Ольга растерялась. Только и сказала:
— Вы? Как вы меня нашли?
— Может, пригласишь войти? — не ответив на вопрос, спросил Мартынов. — Или будем разговаривать на пороге?
— Проходите. Извините, у меня не убрано…
Пока Мартынов раздевался в крошечной прихожей, она поспешно снимала со стульев и прятала в шкаф платья, паутинки чулок, белье. Комната была убогая, с минимумом мебели. На школьном письменном столе у окна Мартынов заметил стопку учебников по экономике, тетради с конспектами.
— Институт, значит, не бросила? А я думал, соврала про сессию. Сколько осталось?
— Год. Не знаю, как я его выдержу.
— И кем ты будешь?
— Ну что вы спрашиваете, Георгий Владимирович? Кем я могу быть? Секретаршей. С высшим экономическим образованием, но секретаршей. Хотите чаю? Или кофе?
— Нет, спасибо, — отказался Мартынов, продолжая осматриваться. — Не думаю, что сюда можно приводить клиентов. Где ты с ними встречаешься?
— Когда как. В гостинице, в загородном отеле.
— Дома?
— Нет, дома нет. Они семейные люди. Вы пришли об этом говорить?
— В рекламе твоего борделя сказано: «Дорого». Это сколько? Сто долларов в час? Двести?
— Вы меня с кем-то спутали. По часам работают шлюхи с Тверской. Меня приглашают на ночь.
— Сколько стоит ночь?
— Пятьсот.
— Неплохо.
— Половина сразу уходит.
— Кому?
— А то не знаете! Мадам, охране. За тряпки, за белье, за врача. Хватит об этом, а?
— Хватит так хватит, — согласился Мартынов. — Я к тебе приехал поговорить об Егорычеве. Ты сказала, что у него был СПИД…
— Я этого не говорила, — запротестовала Ольга. — Вы меня не так поняли. Я сказала, что молодой человек может застрелиться, если узнает, что у него СПИД.
— Так был у него СПИД или не было?
— Он думал, что был.
— Откуда ты знаешь?
— Он мне сам сказал. Он был очень подавлен, ему нужно было выговориться. Я просто подвернулась под руку.
— С чего он взял, что у него СПИД?
— Не знаю. Честное слово, не знаю. Наверное, прошел анонимное обследование. Знаю только, что он был не в себе, просто убит.
— Ну вот что. Хватит врать, — перебил Мартынов. — Никакого СПИДа у него не было. И сдается мне, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь. Вот сейчас и расскажешь все, что знаешь.
— Ничего не знаю, — уперлась Ольга. — Что вы мне сделаете? Будете пытать?
— Вообще-то в МУРе мы всегда так и делаем. Хорошие результаты дает электрошок. Еще лучше — раскаленный утюг на живот. Или кипятильник в задний, извиняюсь, проход. Много есть разных способов заставить человека говорить. Но я сделаю по-другому. Помнится, в деле о «клофелинщицах» в гостинице «Украина» были у меня сомнения в показаниях свидетелей о твоем алиби. Что тебя не было в ту ночь в гостинице. Как-то не складывалось: всегда была, а в ту ночь не было. И почему-то хочется мне это дело поднять…
— Дело закрыто, — со злостью напомнила Ольга.
— А что мне мешает к нему вернуться? Есть такая формулировка: «по вновь открывшимся обстоятельствам». Вызову из зоны основных фигурантов, еще раз допрошу свидетелей. Пока все тянется, ты будешь сидеть в СИЗО. Потому что мерой пресечения изберут содержание под стражей. Как тебе этот вариант?
— Вы этого не сделаете!
— Сделаю. От того, что ты знаешь, но упорно не хочешь рассказать, зависит судьба человека. Мы не знаем, виновен он или нет. А оправдать виновного или посадить невиновного — одинаково плохо.
— В чем его обвиняют?
— В убийстве художника Егорычева.
— Ну что за невезуха! Что за проклятая моя судьба! — вырвалось у Ольги. — Обязательно во что-нибудь вляпаюсь!.. Спрашивайте.
— Так-то лучше, — одобрил Мартынов. — Только я не буду ни о чем спрашивать. Рассказывай сама. Начни с начала. И не пропускай подробностей…
Глава пятнадцатая. ЖЕНА ФРАНЦУЗСКОГО ДИПЛОМАТА
Это был странный клиент. От него исходило ощущение тревоги — будто стоишь рядом с уличным трансформатором, внутренняя энергия которого дает о себе знать мерным гудением. Ольга сначала даже испугалась: псих какой-то. На психов у нее было безошибочное чутье. Только благодаря ему удавалось не попадать в жуткие истории, о каких с содроганием рассказывали знакомые девочки. Исходящую от человека агрессию она ощущала всей кожей, всеми нервами — так чуткий прибор улавливает присутствие невидимой радиации.
Тревога, которой был переполнен клиент, опасности вроде бы не несла. Внешне она проявлялась в мрачности его лица с низким лбом, с холодным взглядом, с выбритыми до синевы щеками. Он был в коротком сером пальто от Хуго Босса, без шляпы, черные волосы аккуратно уложены на пробор. Позвонил по телефону, который был в Интернете, оставил свой номер. Ольга перезвонила. Но привычная схема сразу была нарушена. Клиент сказал, что сначала хотел бы встретиться на нейтральной территории и обсудить кое-какие детали. Ольга, поколебавшись, согласилась.