– А где Васюта?!
«Ну, все, – рухнуло в пятки сердце сочинителя, а в сознании отчаянно забилось: – Я все-таки влез в аномалию, которая меня убила. Меня уже ждут на небесах!..»
– Сбежал от тебя твой кавалер! – раскатисто заревело, загромыхало, забабахало сверху.
Васюта невольно присел, зажав уши. Но даже сквозь ладони доносились до него низкочастотные грохочущие возгласы:
– Заткнись! Это все из-за тебя! Околот, ты видел, куда он пошел?!
– Я на вас смотрел. Но уйти он мог только назад, куда еще-то?
– У него же нет «тушилки»! Он сейчас парализованный на фабрике лежит!
– Есть еще вариант… – прогремел самый басовитый голос. – Может, он не удержался в этом мире и его вернуло домой?
– Околот, ты бредишь? – грохнуло тоном повыше. – Какой иной мир? На тот свет он, что ли, отправился? Вместе с трупешником? Так не бывает.
– Все, стоп! – бабахнул тот голос, который до этого говорил о «тушилке». Подсознательно Васюта уже знал, кому он принадлежит, хотя сознание еще противилось, не понимая, что происходит. – Силад… Околот, тебя же не вернуло, почему Васюту должно? Лично я возвращаюсь на фабрику, а уж если его там нет, тогда…
– Вот тогда и будем дальше думать, – перебил самый басовитый. – А сейчас – на фабрику! Я с тобой.
– Ну и я тогда с вами… Не забудь нам «тушилку» передать!
Сочинитель уже, как ни противился его разум, не мог отрицать очевидного: это разговаривали Олюшка, Светуля и Силадан. Но почему такими низкими громогласными голосами? И где они сами? Вдали, меж толстых, тоже облепленных слоем серых веток столбов, Васюта видел шевеление каких-то темных масс, но их бо́льшая часть была скрыта гигантским навесом. Сочинитель рванулся туда, но тотчас наткнулся на невидимую непреодолимую преграду. Он кинулся влево, вправо – повсюду вокруг него присутствовала эта невидимая стена! Определенно, он попал в какую-то ловушку-аномалию, исказившую все, что было снаружи, включая голоса! И тогда он завопил сам:
– Эй!!! Я здесь!!! Олюшка! Силадан! Не уходите!
Но вдалеке лишь громко топало и грохотало, а вскоре стихли и эти звуки. Друзья ушли, оставив его одного в этом непроницаемом прозрачном капкане, словно накрытого банкой таракана. От невольного сравнения у Васюты подкосились ноги. Он осел прямо на странные мягкие комья, покрывающие бугристый пол. Теперь он с ужасающей ясностью понял, что с ним случилось: он уменьшился, стал и впрямь размером с таракана, а то и меньше – с муравья или блоху. И серые комья и ветки вокруг – это всего лишь пыль, а толстые столбы – ножки столов и стульев! А это значит, что даже если «банка» исчезнет, ему все равно в таком великанском мире не выжить. Сами собой пришли в голову строки:
Девочка свинку морскую держала, Как-то проснулась – а та убежала… Девочка с горя белугой ревет, Сладко мурлычет объевшийся кот.
Четверостишие вышло на сей раз не о родственниках, невольно подумал Васюта, разве что считать за членов семьи домашних животных, ну так и ситуация, в которой он оказался, была теперь такой, в которой никакие папа с мамой не помогут.
И тут вдруг грохнуло и ухнуло так, что у сочинителя зазвенело в ушах. Раздался слоновий топот и громогласный крик:
– Светуля! Ты где?
Какое-то время в отдалении топало, рычало и ворчало, а затем громыхнуло снова – закрылась, видимо, дверь величиной с небоскреб, – и уже совсем издали до Васюты долетел удаляющийся бас:
– Теперь и эта куда-то пропала!
Сочинитель понял, что приходила сменить Светулю Анюта, но толку от этой догадки не было все равно никакого. Обессилевший от отчаянья Васюта растянулся на мягком матрасе из пыли и закрыл глаза. «Если выживу, – подумал он, – никогда больше не стану есть сухари. И давить тараканов – тоже».
Но долго ему порефлексировать не дали. Снова ухнула-грохнула открывшаяся дверь, и в превратившемся в необъятный космос классе завибрировал раскатистыми басами новый голос:
– Мы-то знаем куда! А-ха-ха!
Васюта вскочил на ноги и увидел, как гигантская темная масса заслонила собой всю вселенную. Потом над ним нависла бугристо-жуткая розоватая гора, с которой взирал на него блестящий глаз в три автобуса величиной: