Земной шар населяют сотни наций и народностей. Следовательно, речь должна идти о проблеме национального равенства людей.
Человечество состоит из двух почти одинаковых по численности частей — мужчин и женщин. Следовательно, речь должна идти о равенстве между мужчинами и женщинами.
Путь к равенству труден и далеко еще не окончен, его можно сравнить с восхождением на вершину крутой горы. Как альпинист, желающий определить свое положение на склоне, измеряет глазом пройденное расстояние, так и мы бросим беглый взгляд в прошлое, чтобы лучше понять настоящее и увидеть будущее.
«Золотой век»
«Первый, кто напал на мысль, огородив участок земли, сказать: «Это мое» и нашел людей, достаточно простодушных, чтобы этому поверить, был истинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн и убийств, от скольких бедствий и ужасов избавил бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы своим ближним: «Не слушайте лучше этого обманщика, вы погибли, если способны забыть, что плоды земные принадлежат всем, а земля — никому!»».
Так объясняет причину возникновения неравенства великий французский мыслитель XVIII в. Жан-Жак Руссо.
Рассуждение Руссо наивно, оно допускает, что злая воля одного человека толкнула людей на путь бедствий, а добрая воля другого могла спасти его. Но в этом рассуждении содержится глубоко верная мысль — возникновение неравенства связано с появлением частной собственности.
В те далекие времена, когда на земле господствовал первобытнообщинный строй, люди не утруждали себя размышлениями о равенстве. В условиях их жизни не было ничего, что наталкивало бы на подобные размышления. Источником существования наших далеких предков служили охота и рыбная ловля, в борьбе с природой они располагали самыми примитивными орудиями. Люди жили небольшими общинами, основанными на признаке кровного родства. Орудия, имевшиеся в распоряжении рода, принадлежали всем его членам. Никому не могла прийти в голову мысль завладеть этими орудиями и заставить других работать на себя, так как порабощенный не смог бы добыть продуктов многим больше, чем это требовалось для пропитания.
Роды и племена, в которые они объединялись, нередко вели между собой жестокие войны, главным образом за лучшие участки земли и леса, иногда — движимые диким чувством кровной мести. В этих войнах не знали пленных: побежденных либо убивали, либо просто изгоняли из завоеванных мест, а иногда даже принимали в род победителей. Одно племя могло целиком истребить другое, но не поработить его. Внутри родового строя, по словам Энгельса, не было места для господства и порабощения.
Руссо изображал первобытные времена как «золотой век», когда людям были неведомы зло, корыстолюбие, жадность, зависть и другие низкие страсти; дикие дети природы, они, по его словам, были счастливы, пользуясь самыми ценными ее дарами — свободой и равенством. Это дало повод его великому современнику Вольтеру заметить, что после чтения книг Руссо ему хочется стать на четвереньки и убежать в лес.
Конечно, родовой строй был далеко не «золотым веком». Он не мог быть таким уже потому, что чрезвычайно низкий уровень развития производительных сил и культуры обрекал людей на жалкое, полуголодное существование. И хотя в первобытном обществе не было неравенства, у нас нет никаких оснований его идеализировать.
Первобытнообщинный строй господствовал на протяжении многих тысяч лет, и все это время шло медленное, но неуклонное развитие производительных сил. Люди, ранее целиком зависевшие от случайностей непонятного им мира, шаг за шагом проникали в его тайны, учились использовать силы природы в своих интересах. С появлением новых способов добывания средств к жизни возникла потребность в разделении труда: в самостоятельные отрасли трудовой деятельности выделились скотоводство, земледелие, ремесло, а затем и торговля, с помощью которой совершался обмен продуктами.
По мере того как совершенствовались орудия производства и трудовые навыки, человек способен был уже произвести больше продуктов, чем это требовалось для его пропитания. Излишки продуктов теперь могли быть обменены на другие продукты и, что особенно важно, на деньги. Началось расслоение общины: одни ее члены, в основном из числа военачальников и жрецов, богатели, захватывали в свою собственность землю, скот и орудия производства; другие, неимущие, вынуждены были работать на богатых, превращались в рабов. Иной смысл приобрели войны: исход военных действий оценивался уже не числом убитых, а числом взятых в плен. Мертвый враг ничего не давал победителю; живой и порабощенный, он содержал господина своим трудом.