Дёма засыпает, и я аккуратно перекладываю его в коляску. Укрываю пледом, расправляю капюшон от солнца и любуюсь.
Русла-ан! У нас пара часов драгоценной тишины, которые начинают таять уже сейчас.
Поднимаю глаза — на аллее никого. А вот метрах в двадцати, на лавочке, сидит мужчина. Глаз с меня не сводит и, едва я замечаю столь пристальное внимание, поднимается.
Моргаю. Один раз, второй, третий.
Мужчина направляется в нашу сторону, а мне становится дурно. Этого не может быть.
Бред какой-то. Галлюцинации.
Пульс в момент достигает максимума. Аккуратное полотно славной мозаики дрожит, рассыпаясь. А я ведь так старательно его выкладывала.
Темные волосы, белая рубашка. Букет ярко-красных роз...
Господи, нет!
Я задерживаю дыхание, не веря, что это происходит.
Бывший муж ловит мой взгляд и... холодно улыбается.
Глава 4
— Что ты здесь делаешь? — выпаливаю, сжимая ручки коляски.
— Привет, Ива, — произносит Алекс.
Голова кружится. Два года я его не видела, не слышала голос, не чувствовала на себе взгляд. Я почему-то решила, что мы не увидимся уже никогда. Что он — человек из прошлого, из другой жизни. Параллельной. Где незнакомые пейзажи далеких стран, куда мне путь заказан. В моей же реальности Алекс — лишь сумма, которая каждый месяц в точный день падает на счет.
Равский медленно окидывает взглядом. Ярко-бордовые розы тяжелым букетом сигналят об опасности. Не мог он забыть, как сильно я ненавижу эти цветы, в нашей семье — символ домостроя и беспомощности. Он приехал, и приехал не с миром.
Хотя о каком мире может идти речь? Друг другу сказано слишком много.
«Рафа, я беременна. Это не шутки. Раф! Я в панике, не знаю, как так вышло, таблетки, видимо, не сработали».
«Поздравляю».
«Это твой ребенок! Блин, придурок ты. У меня других не было. Я могу доказать, сделать тест. Алекс, давай созвонимся и обсудим. Я умоляю тебя, давай обсудим ситуацию. Я готова прилететь куда скажешь».
«Ива, мне это не надо».
«А мне, мать твою, что делать теперь? Я боюсь, блин, до смерти. Мне страшно!»
«Мне это не надо. Сделай аборт».
Душу сжимает клещами так, что тошнит. Я сохранила переписку, заскринила на память. Никогда не покажу ее Демьяну, он не заслуживает такого. Ни один ребенок не заслуживает. Паникующая мать и равнодушный отец... убожество. Она только для меня. Чтобы не забывать, как страшно и одиноко было в то время. Какую дыру в сердце залечивала.
Сынок мирно спит в коляске на свежем воздухе. Алекс к нему не бросается, но это и к лучшему. Я мгновенно зверею и понимаю, что не позволю даже дотронуться! Боже, я даже смотреть на него не дам!
Солнышко ласково греет, птички поют. Наш парк — чудесное место, вот только сейчас здесь разворачивается сражение.
Алекс смотрит в упор. Улыбка на лице тает, и в подобном серьезном состоянии он выглядит угрожающе.
Он изменился за эти два года. А может, просто никогда не общался со мной в таком тоне? Раньше.
Но я изменилась тоже. Поднимаюсь с лавки и выпрямляю спину. Через силу разжимаю пальцы, а то, кажется, бедные ручки коляски треснут.
— Как ты думаешь, что я здесь делаю? Приехал познакомиться с сыном.
Мы смотрим друг на друга.
— Это тебе. — Алекс протягивает букет.
— Спасибо, — принимаю с легкой улыбкой. — Ух, тяжелые! — Плюхаю на лавку.
Тошнотворный запах дурманит, но виду не показываю. У тебя не получится так легко меня уделать.
— Я полагала, что не увижу тебя никогда, поэтому без ответного подарка. Уж прости.
— Как это без подарка, — кивает Алекс на коляску.
У меня внутри планеты сходят с орбит, звезды взрываются, вселенные схлопываются.
— Это не подарок, это ребенок, — поправляю. — Настоящий.
Алекс смотрит на коляску, на выглядывающие из-под пледа ножки в белых носочках. Я разула Демьяна, чтобы было удобнее спать.
Неимоверным усилием воли заставляю себя стоять на месте и не кинуться закрывать сына собой. Понимаю, что это бесполезно. Не с Алексом. Я знаю, как он ведет дела. Его бизнес мешал многим, но никто не смог остановить этот убийственный водопад.
— Я в курсе, что настоящий.
— Это мой ребенок.
— Наш ребенок.
— Ты его не хотел, я это приняла и не лезла к тебе, — мягко улыбаюсь и придаю голосу милые нотки.
Дёма спит крепко, но всегда какими-то скрытыми локаторами улавливает мои интонации. Если нервничаю, он просыпается и истерит. Истеричный Демьян — это конец свет.