— Ты видел, сколько людей здесь трудится?
— Да. Коммунизм в действии. Он работает. Здесь, в сталинской России, мы видим, как ленинские идеи воплощаются на практике. Сейчас они куют счастливое будущее своей страны. Это то, чего так не хватает Китаю. Крепкая рука.
— Отеческая крепкая рука.
— Да, но эта рука не только наказывает, но и ласкает. Не только берет, но и дает.
— Чан Аньло, — как обычно, негромко и спокойно произнесла Куань, но он услышал в ее голосе тревогу. — Я беспокоюсь.
— О судьбе Китая?
— Нет, о твоей судьбе, мой друг.
— Беспокоиться обо мне нет причин.
— А по-моему, есть.
Эта женщина в толстой синей куртке, с короткими черными волосами, обрамляющими широкое лицо, могла бы быть дочерью какого-нибудь крестьянина, выращивающего рис где-то среди бескрайних просторов Китая, одной из миллионов ей подобных, обреченных на жизнь в рабстве на арендованном земельном наделе или в семейном доме. Но глаза ее рассказывали иную историю. Это были глаза умного, образованного человека. За плечами Куань было юридическое университетское образование, и разум ее был способен видеть проблемы и эффективно решать их. Чан не хотел быть одной из этих проблем.
— Куань, — сказал он, — не отвлекайся от того, ради чего мы сюда приехали. Сосредоточь внимание на цели. Наш вождь, Мао Цзэдун, требует от нас внимательности. В Москву мы приехали для того, чтобы чему-то научиться.
— Разумеется. Ты прав. — Она вытерла капли дождя с лица. — Это именно то, на чем все мы сосредоточены. Каждый из нас в делегации допоздна пишет отчеты. — Она задумчиво посмотрела на него. — Но я не уверена, что ты предан делу коммунизма так, как прежде. Твои мысли, кажется, заняты чем-то другим.
Чан едва не покачнулся. Его ступни как будто поскользнулись на льду.
— Это не так, товарищ Куань. Я думал, как нам лучше воспользоваться теми возможностями, которые здесь перед нами открываются, и, мне кажется, настало время попросить показать нам что-нибудь другое. Что-то более… необычное.
Он улыбнулся, видя, как подозрение в ее взгляде уступает место возбужденному предвкушению.
— О чем ты говоришь, товарищ Чан?
Он двинулся за остальными участниками делегации, и она пошла рядом. Люди — как рыбы в реке Пейхо, напомнил он себе. Все, что нужно, — это правильно подобрать наживку.
— Покажи свою татуировку.
— Там нет ничего интересного, Лида.
— Для меня есть, — решительно произнесла Лида.
Она должна была увидеть, что они с ним сделали, потому что хотела знать. Знать, чем обязана ему. Он сидел на краю ее кровати в расслабленной позе, вытянув ноги и скрестив лодыжки, чистый, похорошевший, в белой рубашке и пахнущий новым незнакомым одеколоном. Теперь он больше походил на того, прежнего Алексея, которого она помнила. Лида была этому рада, но в то же время чувствовала, что с ним все же произошла какая-то перемена. Она ощущала это во взгляде брата, в том, как он держал голову, и не знала, радоваться ей или огорчаться. Он начал расстегивать рубашку. За спиной Лиды молчали Попков и Елена. Она чувствовала их неодобрение так же ясно, как чувствовала бы дыру в ботинке. Пальцы Алексея двигались быстро, и она не замечала в нем никаких признаков стыда, который наверняка он должен был бы испытывать в эту минуту.
— Пожалуйста, — сказал он, сбрасывая с плеч рубашку.
Лида почувствовала отвращение. Татуировка была больше, чем она думала. Изображение храма занимало всю грудь. Было такое впечатление, что это сооружение давит на него, с хрустом ломает ребра. Один изящный купол в виде луковицы упирался в то место, где сходились ключицы.
— Красиво, — произнесла Лида.
За спиной она услышала ворчание, но не обратила на него внимания.
Алексей, подняв бровь, ответил:
— Тут дело не в красоте.
— А в чем?
— В том, что на мне стоит их клеймо. Оно указывает, что я — один из них. На всю жизнь.
— Ох, Алексей, мне жаль тебя.
— Не нужно меня жалеть.
Она улыбнулась.
— Просто теперь ты не сможешь купаться так часто, только и всего.
— А я и так никогда не любил плавать и мерзнуть, — улыбнулся он в ответ, и от этого на глаза ей навернулись слезы.
— И теперь, когда ты стал вором, одним из них, чем они могут помочь?
— Я еще не знаю.
Он накинул рубашку и начал застегивать пуговицы. Не спеша. И в первый раз ей пришло в голову, что для него членство в этом братстве могло значить намного больше, чем ей казалось.
— У меня новый отец, — со спокойным видом произнес он. — Он поможет мне.